Иван солоневич - россия в концлагере. Портал "россия". библиотека "россия". русская мысль. и.л. солоневич

В начале этого года я писал о книге Как я говорил, бежали из Гулага многие. История Ивана Солоневича и его семьи не очень похожа на историю Чернавиных, но и те, и другие были вынуждены бежать из мест заключения за границу. Солоневичи, правда, в отличие от Чернавиных, отлично знали, за что они сидят — за вторую попытку покинуть СССР. Первую Иван Солоневич, его сын и брат предприняли в 1932 году. Заблудились в карельских болотах, вымокли, еле вышли обратно, благополучно избежав пограничников и вернулись домой. Осенью 1933 года они попробовали бежать еще раз, но ГПУ оказалось на высоте. Им подсунули осведомителя, которого они взяли в свою группу, и благодаря которому всех их взяли еще в поезде Ленинград-Мурманск. Проведя меньше года в лагере, они смогли найти друг друга, договориться и бежать еще раз, на этот раз, наконец, удачно.

Иван Лукьянович Солоневич вообще был человеком неординарным. Достаточно пробежать глазами статью в Википедии (очень рекомендую), чтобы оценить масштаб личности. При том, что его политические взгляды мне кажутся нелепыми, исторические воззрения смешными, а национализм — диковатым, по-человечески он очень интересен. Его записки о советской жизни двадцатых-тридцатых годов необычны своей независимостью, таких до нас дошло не много. Та же независимость удивляет и в описании лагерной жизни. Солоневичи умудрились поставить себя наособицу — тут сыграла роль и физическая подготовка Ивана Лукьяновича, и то, что их семью не сразу разлучили, и они смогли постоять друг за друга. Впрочем, есть у меня подозрение, что Солоневич немного бравирует в этих воспоминаниях и выставляет себя куда более лихим мужиком, чем оно было на самом деле. Если ему верить, то он там с уголовниками свой парень был, и чекистов они по струнке строили, и на особом положении числились, но при этом ни разу честью не поступились. В последнем я почти не сомневаюсь, а вот что им жилось там так легко, как пишет Солоневич, верится мало. Хотя знаете, я, возможно, и поверил бы, если бы доверие мое к Солоневичу не было подорвано им самим на первых же страницах книги. Нет, он не врал. Он изложил свое мнение:

Но как бы ни оценивать шансы «мирной эволюции», мирного врастания социализма в кулака (можно утверждать, что издали виднее), один факт остается для меня абсолютно вне всякого сомнения. Об этом мельком говорил краском Тренин в «Последних Новостях»: страна ждет войны для восстания. Ни о какой защите «социалистического отечества» со стороны народных масс не может быть и речи. Наоборот, с кем бы ни велась войнами какими бы последствиями ни грозил военный разгром, все штыки и все вилы, которые только могут быть воткнуты в спину красной армии, будут воткнуты обязательно. Каждый мужик знает это точно так же, как это знает и каждый коммунист! Каждый мужик знает, что при первых же выстрелах войны он в первую голову будет резать своего ближайшего председателя сельсовета, председателя колхоза и т.д., и эти последние совершенно ясно знают, что в первые же дни войны они будут зарезаны, как бараны.

Вот этот прогноз, так блистательно провалившийся всего через пять лет, заставил меня до такой степени усомниться в аналитических способностях И. Л. Солоневича, что и всю остальную книгу я читал с большим скептицизмом, отмечая все места, где автор, как мне казалось, опять выдавал желаемое за действительное. Было бы очень любопытно сравнить книгу с тем, как оно там действительно происходило, но кто же это напишет? Хотя, один умолчанный Солоневичем факт я хотел бы привести. В 1933 году из СССР они бежали всемером: трое Солоневичей, жена Бориса Ирина Пеллингер, их знакомый Никитин (в книге Степанов), жена другого знакомого Е. Пржиялговская и стукач Бабенко. Осудили всех, кроме, конечно, стукача (хотя он тоже проходил в ГПУ по другому делу). Ну, о Пржиялговской и о Никитине Солоневич пишет без особой симпатии, но вот Ирину Пеллингер они в лагере все-таки бросили. Я не берусь их обвинять, наверное, это был их единственный шанс на спасение, но она-то не спаслась... Она отсидела свой срок, вышла на свободу, а в 1936 году ее арестовали снова. В 1938 по приговору тройки при УНКВД по Дальстрою расстреляна за контрреволюционную деятельность. Вряд ли за свою, кстати, скорее, за деятельность самого И. Солоневича. Кстати, жена Ивана, Тамара, тоже была убита НКВД. В 1932 году после фиктивного развода и последовавшего такого же фиктивного брака с немецким инженером она уехала в Германию. В 1938 году она вместо Ивана вскрыла бандероль с книгами — и была убита взорвавшейся бомбой. А И. Л. Солоневич продолжал писать книги и заниматься политикой. Наверное, потому-то после войны и брат его, Борис, решил порвать с ним связь. Он считал занятия брата политикой причиной всех несчастий. Вероятно, он прав. Но все-таки Ивана Солоневича есть, за что уважать. То, что он, хоть и монархист, дураком не был, видно из вот этих его строк:

«Советская эра рано или поздно закончится. А после СССР нам будут предлагать очень многое. И все будут врать в свою лавочку. Будет много кандидатов в министры и вожди в партийные лидеры, и военные диктаторы. Будут ставленники банков и ставленники трестов – не наших. Будут ставленники одних иностранцев и ставленники других. И все будут говорить, - и прежде всего, о свободах – самая многообещающая и самая ни к чему не обязывающая тема для вранья.

Появятся, конечно, и пророки - изобретали какого-нибудь нового земного рая. В общем, будет всякое. И на всякого мудреца найдется довольно простаков - бараны имеются во всех странах мира, от самых тоталитарных - до самых демократических. Постарайтесь не попасть в их число. Это не так просто, как кажется»

В декабре 1948 в №280 брюссельского журнала "Часовой" было опубликовано следующее письмо

Милостивый Государь, Господин Редактор!
Только что вырвавшись из британской оккупационной зоны, отгороженной от остального мира бумажным занавесом всяческих цензур, я узнал что наши социал-демократы, тт. Долин и Николаевский в своей книге "The Forced Labor in USSR" сообщили американскому и английскому общественному мнению, что в годы второй мировой войны так называемое штабкапитанское движение - очень крупное - very important one - по мнению авторов этой книги - "стало на службу Гитлеру", "пошло на восток" и прочее в этом роде. И что лично я был правой рукой и Гитлера и Геббельса.
Я не хотел бы обвинять наших социал - демократов в сознательной клевете - до сих пор они этим не занимались. Но все это не имеет решительно никакого отношения к действительности. Ни один из наших людей ни с немцами, ни "на восток" не пошел. Я был дважды арестован Гестапо, и все годы советско-немецкой войны провел в деревне в административной ссылке - очень вежливой, впрочем - хотя А. Розенберг и требовал моей полной ликвидации.
Почти никто из старой русской эмиграции в Германии не пошел: ни к Гитлеру, ни к Власову. Основания, по которым мы все или почти все все этого не сделали, - я сейчас излагаю в "Нашей Стране". Эти основания можно считать достаточными и можно не считать достаточными, но во всяком случае "мы" не пошли. И так как ген. В.В.Бискупский и полк. Н.Д.Скалон заплатили за все это своими жизнями, то я считаю себя морально обязанным заступиться и за их доброе имя: мы все действовали приблизительно по одним и тем же мотивам и мы все имели перед остальной эмиграцией то несомненное, хотя и печальное преимущество, что мы были в Германии и что цели и методы германской политики мы знали лучше, чем кто бы то ни было.
25-Х-48 Иван Солоневич.

В том же духе, хотя гораздо подробнее, И.Л.Солоневич излагает историю своей жизни в нацистской Германии и на страницах своей газеты "Наша Страна": в 1938 он поставил на немцев и это, равно как и переезд в Германию, было его большой ошибкой. Но довольно скоро он осознал "цели и методы германской политики" и поэтому не принимал участия "ни в какой немецкой акции". Напротив он заранее предвидел крах немецкого восточного похода и открыто указывал на это.
В известных мне биографиях Солоневича, равно как и в опирающейся на них статье в ру_вики , первая половина 1941 года описывается с тех же позиций (к сожалению, в моем распоряжении пока нет недавно изданной книги И.П.Воронина "Гражданин империи", если изложение в ней отлично от написанного выше, был бы благодарен за соотв. указание).
В процитированном письме Солоневича многое соответствует действительности. Он действительно находился под наблюдением Гестапо, Розенберг действительно не питал к нему ни малейших симпатий, и, конечно же, он не был правой рукой Геббельса. Однако, утверждение, что И.Л.Солоневич не принимал совершенно никакого участия в пропагандистском сопровождении операции "Барбаросса" является, если не прямой ложью, то как минимум умолчанием.
Исходя из известных нам фактов, можно с уверенностью сказать, что Солоневич догадывался (а вероятнее, знал) о грядущем нападении Германии на СССР.В начале июня 1941-го Солоневич в третий раз появляется на страницах дневника Геббельса (предыдущие два: Геббельс увлеченно читал немецкий перевод "России в концлагере", а затем софийской газете Солоневича):

07.06.41 Солоневич предлагает свое сотрудничество. Прямо сейчас я еще не могу его использовать, но наверняка смогу очень скоро.
08.06.41 Солоневич предлагает себя, чтобы работать против Москвы. Гестапо считает его подсадной уткой. Пускай за ним понаблюдают.

Трудно сказать, в прямой связи с этими разговорами или скорее в косвенной, если исходить из того, что Солоневич предлагал в те июньские дни свое сотрудничество не только Геббельсу, но 3 июля 1941 года, т.е. через 10 дней после вторжения немецких войск на территорию СССР, в газете "Ангрифф", на тот момент органе немецкого трудового фронта, появилась статья И.Л.Солоневича "Патриоты" и комиссары , текст которой в русском переводе (вместе с редакционной подводкой) публикуется ниже.

Кто такой Солоневич
Один из лучших знатоков России и советской действительности Иван Лукьянович С о л о н е в и ч с сегодняшнего дня сопровождает судьбоносные события на востоке Европы серией статей, которые будут печататься в "Ангриффе" время от времени, без строгих интервалов. Первую из этих статей наши читатели найдут на этой странице.
Имя Солоневича обошло весь мир в первые дни февраля 1938 года, когда оно оказалось в центре сенсационной новости, пришедшей из Софии. Там Солоневич издавал резко антибольшевистскую газету на русском языке. То, насколько Москва боялась этой газеты, показывают попытки Москвы добиться ее запрещения, что на деле ей трижды и удалось. Но "Голос России" - таково название газеты - не умолк. Тогда большевики прибегли к иному средству. 3 февраля в редакцию газеты была доставлена посылка из советского полпредства. При открытии посылки произошел взрыв адской машины, которая в ней скрывалась. Жена Солоневича Тамара и его секретарь Михайлов погибли. Сам Иван Солоневич и его сын были ранены. Вскоре после этого они перебрались в Берлин.

Тогда я и познакомился с Солоневичем. По нему, уже 47-летнему, все еще было видно, что он, один из первых атлетов царской империи, был сильнейшим человеком России. Но продолжительный разговор с ним убедил меня, что с его физической силой сочетается не менее удивительная сила мысли. Только счастливое совпадение обоих факторов позволило Солоневичу ускользнуть из советского ада живым. До 1934 года крестьянский сын Солоневич - юрист по образованию, журналист по профессии, после периода службы школьным учителем он действительно работал журналистом - беспрерывно находился в России, которую изъездил вдоль и поперек, в том числе как "инструктор по спорту и туризму" - пост, который он занимал при Советах. Благодаря своему бескомпромиссному антисоветскому настрою он вместе с другими отважился в 1932 на побег. Но беглецы заблудились в непроходимых карельских лесах и были вынуждены вернуться. Вторая попытка годом позже закончилась концлагерем. Ужасные и драматические события этого периода Солоневич потрясающе описал в своих книгах, большие выдержки из которых публиковал "Ангрифф". Талант зоркого наблюдателя и прекрасная память пришли ему на помощь. Наконец, в 1934 третья попытка побега удалась. С 1938 Солоневич живет в Германии. То, что большевизм и плутократия - лишь разные формы одного и того же мирового еврейства и орудия для достижения одной цели - мирового господства, в Англии и США было наглядно доказано тем, что книги Солоневича попали там под бойкот евреев, причем в то время, когда эти "демократии" еще корчили из себя ярых антибольшевиков.

"ПАТРИОТЫ" И КОМИССАРЫ
Враг №1 русских народных масс.
Статья Ивана Лукьяновича Солоневича.

Оценивая гибкость и действенность большевистской пропаганды нельзя терять из виду соотношение между средствами и целью. С самого начала, т.е. с первых дней Октябрьской революции, цель была названа ясно и прямо: м и р о в а я р е в о л ю ц и я.
Из страны, разбитой на поле боя, отсталой технически, и вовсе не оформившейся политически, явился лозунг мирового коммунистического переворота, адресованный всем странам, народам, нациям и расам. От этой цели большевизм никогда не отказывался.
Как можно видеть, в постановке целей большевики не отличались скромностью. И если эта цель не была достигнута, то не потому, что методы большевистской пропаганды были плохи. Цель оказалась недостижимой, так как была п р о т и в о е с т е с т в е н н о й. Вообразите себе организацию, которая вбила себе в голову задачу спасти страдающее и мучающееся человечество при помощи спасительного средства - хождения на четвереньках. Полагаю, что не существует такого пропагандистского гения, который смог бы этого добиться. И кроме того злейшим врагом большевистской пропаганды становится еще один фактор - реальность. Обычная, банальная реальность большевистской повседневности.
В своей пропаганде большевизм хотел одолеть человеческую натуру и реальность. И по справедливости следует признать, что в этом отношении лживый большевистский вздор достиг уровня если не гениальности, то по крайней мере виртуозности. Использовалось все: международные столкновения, международные распри, высокомерие профессоров и интеллигентов, глупость уличной девки, снобизм британской леди и голод индийской текстильщицы.

Царь, Ленин и Богоматерь
Это ужасная и поистине дьявольская сеть, сплетенная из лжи, лести, подкупа, убийства, фальшивого идеализма и вполне реального террора, подобного которому еще не знала история.
Эта сеть оказывает свое действие. Леди Астор искренне была убеждена в том, что ее интересы можно объединить с интересами индийской текстильщицы, а заговорщики в Белграде полагали, что существование югославской монархии можно объединить с существованием так называемой диктатуры пролетариата.
Я не знаю белградских заговорщиков, но хорошо знаю ту прослойку населения, на которую они опирались. В домах сербской интеллигенции я видел своими глазами: в углу икона Богоматери, на стене портрет императора Николая II, на другой стене портрет Ленина, его убийцы. Большевистской пропаганде удавалось бросить в с е в одну кастрюлю.
В простоватой голове сербского интеллигента Ленин казался представителем большого братского православного народа, который должен защитить его, серба, от немцев, турков, болгар, итальянцев, магнатов, безработицы, бескультурья и полной безысходности новорожденного сербского империализма.
Это все затрагивает ту сторону большевистской пропаганды, которая была направлена за границу. Стороны, направленные на р у с с к и й н а р о д я не стану перечислять, их было много. Но без сомнения самым действенным для народных масс был о д и н лозунг - лозунг патриотизма. Когда все прочее рухнуло - мировая революция, социалистическое строительство, ложь об успехах промышленности, ложь о возможности спасти большевистский хаос хотя бы от голода - тогда из архивов большевистских подделок вытащили настоящий козырь - р у с с к и й п а т р и о т и з м.
В дни захвата власти и гражданской войны большевики швыряли в народ патриотические лозунги защиты России от интервентов - англичан, французов, немцев, японцев и даже греков. Часть русского офицерского корпуса поверила в этот лозунг и пошла в Красную Армию. Когда интервенты затем были выброшены из страны, большевизм приступил к ликвидации этих офицеров. Но акция была прервана советско-польской войной. Снова возник лозунг патриотизма, под ним подписался даже генерал Брусилов, бывший командующий Юго-Западным фронтом во время мировой войны и инициатор летнего наступления в 1917. Интервенты вернулись домой. Использованный большевиками офицерский корпус отправился в лучший из миров.
В дни страшного голода, который большевики устроили по всей России в 1921 и 1922, они выступили с патриотическим лозунгом б л о к а д ы, которую иностранцы якобы объявили СССР, чтобы уничтожить великий русский народ.
После того как система военного коммунизма, виновная в этом неслыханном голоде, привела к страшным восстаниям, большевики сделали шаг назад, к так называемой новой экономической политике (нэпу). Это было отступление перед частной инициативой, но эта частная инициатива начала разъедать весь советский аппарат изнутри. Большевистские властители оказались перед дилеммой: или допустить медленное, но неуклонное завоевание всей экономики так называемыми нэпманами, или окончательно растоптать все ростки частной инициативы. Пока нэп существовал, большевистская пропаганда объясняла его э в о л ю ц и е й советской власти и сближением с народом.

Преступники и бродяги: офицеры
Когда большевизм перешел к кровавой драме коллективизации деревни - этому неслыханному в истории грабежу - она объяснялась так: необходимо ограбить мужика, чтобы создать в о е н н у ю п р о м ы ш л е н н о с т ь, иначе Россия будет разгромлена иностранцами.
Ужасный раздор с партийной оппозицией был объяснен попыткой Б у х а р и н а добиться соглашения с западноевропейским империализмом.
Так называемая "чистка" армии (в результате которой армия потеряла больше командиров, чем во время мировой войны) была объяснена попыткой маршалов и генералов продать страну "проклятым ф а ш и с т с к и м п с а м".
В последние же два года большевистскую прессу просто захлестнул вал патриотической безграмотности. Маршалы Советского Союза, не выигравшие еще ни одного сражения, приравнивались к Суворову, который участвовал в 93 сражениях и выиграл их все. На свет были вытащены панславистские идеи XIX столетия и подвиги русской армии XII столетия. Доярка, которая выжала из коровы рекордное количество молока, стала называться "патриоткой". В воображении автора передовиц в "Правде" линия Маннергейма оказалась в три раза крепче линии Мажино.
Большевистская ложь перешла самые элементарные границы здравого смысла и приняла характер форменной истерии. Эта истерия была понятна. "Большевик" не настолько глуп, чтобы не понять, что после четвертьвекового неслыханного грабежа, упадка и террора, после уничтожения 30 миллионов русских людей, после попытки подточить мировую цивилизацию, однажды наступит час окончательной расплаты.
Можно поставить вопрос, насколько народные массы верили в эту патриотическую ложь. На это можно было бы ответить: ни на грош не верили. Ответ был бы верным, н о в т о ж е в р е м я и н е т. В каждой стране есть определенный процент идиотов, которых ничему нельзя научить и которые не могут ничему научиться. В СССР особую роль играет "А к т и в" (о котором я писал в своих книгах). Это слой населения, связанный с советской властью не на жизнь, а на смерть. Падет советская власть - этот слой будет уничтожен без остатка. Но есть и еще одно, новое, явление: после уничтожения прежних армейских командиров было начато перевоспитание бывших п р е с т у п н и к о в и "б е с п р и з о р н и к о в" в офицеры. Разумеется эти офицеры, даже без каких-либо патриотических чувств, будут сражаться до последней капли крови или до тех пор, пока их не убьют собственные солдаты. Кроме того нельзя упускать из виду, что в России живет прослойка в пять миллионов е в р е е в. Они знают совершенно точно, что крушение большевизма станет их собственным крушением.

Еврей, который расстреливает.
В своих довоенных статьях в "Ангриффе" я писал: "Никакие патриотические и национальные лозунги не смогут отвратить ненависть русского народа от его истинного врага - еврейского комиссара". Во время финно-русской войны двухсотмиллионная советская империя оказалась бессильной против маленькой и почти безоружной Финляндии. Враг мужика сидел не в Гельсингфорсе, он сидел в Москве. Ни этот мужик, ни русский рабочий ничего не знают о плутократах. Они не знают, что плутократия - ничто иное как стратегический ход правящего миром еврейства, они не знают, что еврейство держит человечество в клещах - из буржуазных миллиардов и пролетарской революции. Н е у д а с т с я о д н о, т а к в о з м о ж н о у д а с т с я д р у г о е. Но е в р е й с к и й к о м и с с а р, в распоряжении которого находятся танки и самолеты, который убивает и расстреливает, этого комиссара мужик знает очень хорошо, он знает его л и ч н о. Впечатление от этого личного знакомства не смоет никакая пропаганда. Для русских народных масс еврейский большевизм - это враг №1, давнишний враг, враг нации и враг Отечества. Русский народ сражается с этим врагом оружием и саботажем уже 23 года. Никакая ложь и никакие напоминания о Суворове не вытеснят запечатлевшуюся в народном сознании картинку еврейского комиссара, который в случае победы уничтожит не только мужика и рабочего, но и всех крестьян и рабочих в Европе. Русская пословица гласит: "Ложью свет пройдешь, да назад не вернешься". Годы большевистского владычества были наполнены кровью и ложью, и сейчас для большевизма нет пути ни вперед, ни назад.

Заявленного в подводке продолжения серии статей не последовало. Можно лишь гадать, что стало тому причиной: разногласия между автором и редакцией, интриги Розенберга или скептическое отношение немецкого руководства к старой русской эмиграции вообще.
После войны И.Л.Солоневич естественно постарался забыть о том, как практически параллельно с тем, как в городах Западной Украины шли первые массовые антиеврейские акции, он сам вещал со страниц нацистской газеты о "еврейских комиссарах - истинных врагах русского мужика". Эту лакуну памяти нам сегодня удалось заполнить.

11.12.2014

ИВАН СОЛОНЕВИЧ: ЯРОСТНОГО АНТИСОВЕТЧИКА И АНТИСЕМИТА СДЕЛАЛИ «ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫМ ЧЕЛОВЕКОМ»

Одно известное московское издательство в течение десятков лет выпускает в свет популярную книжную серию «Жизнь замечательных людей». В разное время героями этого биографического цикла становились знаменитые революционеры, «борцы за дело рабочего класса», известные писатели, деятели науки, спортсмены, да и вообще люди хоть сколько-нибудь публичные и примечательные. В любом случае, согласно «идеологии» серии, это должны быть однозначно положительные персонажи.

И вот относительно недавно в «ЖЗЛ» вышла биография публициста Ивана Солоневича, довольно известного деятеля русской эмиграции в 1920-1950-х годах. Довольно странный выбор, если учесть, что Солоневич не скрывал своих профашистских убеждений, был антисемитом, несколько лет провел в нацистской Германии, где плодотворно трудился на ниве геббельсовской пропаганды.

Иван Лукьянович Солоневич родился 1 ноября 1891 года в Гродненской губернии. В семье кроме него было еще два брата - Всеволод и Борис. Отец Солоневича работал сельским учителем, а затем стал журналистом - редактором и издателем газеты «Северо-Западная жизнь».

В 1912 году Иван экстерном сдал экзамены в Виленской гимназии и получил аттестат зрелости. Еще во время учебы он увлекся гимнастикой. Кроме того, Солоневич начал помогать отцу в редакторской работе и печатать в «Северо-Западной жизни» заметки на спортивные темы. Со временем он также обнаружил в себе «дар публициста».

Осенью 1913 года Солоневич поступил на юридический факультет Петербургского университета. Учебу в университете он совмещал с работой секретаря редакции отцовской газеты. Не оставлял Солоневич и занятия спортом - занимался борьбой, тяжелой атлетикой, играл в футбол, выступал в роли судьи на футбольных матчах. В 1914 году Солоневич женился на Тамаре Воскресенской, преподавательнице французского языка и начинающей журналистке.

В период Первой мировой войны Солоневич выбыл из университета «за невнесение платежа». В армию его не взяли из-за близорукости. В феврале 1915 года возглавил «Северо-Западную жизнь», редакция которой была перемещена в Минск. Однако через несколько месяцев из-за осложнения ситуации на фронте газета окончательно прекратила свое существование. Ивану удалось устроиться в столичную газету «Новое время». Кроме того, он подрабатывал внештатным судебным хроникером в нескольких петербургских изданиях. 15 октября 1915 года у Солоневичей родился сын Юрий.

Февральская революция 1917 года внесла в жизнь журналиста суровые коррективы: его перо стало ненужным. Поиски средств к существованию привели его в артель грузчиков. В эти же тревожные месяцы Солоневич успел побывать и в роли «стража революционного порядка». Он вступил в василеостровский отряд студенческой милиции и, возможно, участвовал в расправах над городовыми - «слугами прежнего режима».

После захвата власти большевиками Иван с женой и братом Борисом, будучи отнюдь не пролетариями, сами превратились в «бывших людей» (согласно терминологии последователей идей Ильича). В итоге они бежали из Петербурга на юг России, в Киев. Здесь Солоневич присоединился к Белому движению. Он неоднократно менял место жительства, выполнял агентурные поручения, работал в издаваемой под эгидой Киевского бюро Союза освобождения России газете «Вечерние огни». Еще один из братьев Солоневичей, Всеволод, воевал в армии Врангеля и погиб в 1920 году.

Под угрозой наступления красных, буквально на предпоследнем поезде Иван Солоневич бежал в Одессу, фактически бросив семью. До начала 1920 года он сотрудничал с газетой «Сын Отечества» и пытался организовать переезд жены с сыном, чтобы эвакуироваться вместе с белыми. Но неожиданно он заболел сыпным тифом и оказался в госпитале.

При красных Солоневич промышлял рыбной ловлей, а его жене удалось устроиться переводчицей на Одесскую радиостанцию. Солоневич также сблизился с одной антисоветской группой. По доносу Одесская ЧК вышла на подпольную организацию, и Солоневича вместе с женой и ребенком бросили в кутузку. Через три месяца их освободили. По версии самого Солоневича, это произошло из-за того, что им помог некий чекист Шпигель, которому Иван Лукьянович когда-то оказал услугу.

После выхода из тюрьмы Солоневичи переехали в городок Ананьев под Одессой. Туда же вскоре приехал и Борис Солоневич. Братья организовали бродячий цирк,

Гастролировали по селам, устраивая для крестьян силовые представления - борцовские и боксерские поединки. Плату получали съестными припасами.

Так или иначе, жизнь Солоневича и его близких при новой власти постепенно наладилась. В 1921-1925 годах Иван заведовал Первым одесским спортклубом, был спортивным инструктором в Одесском продовольственном губернском комитете и инспектором Одесского совета физкультуры. В 1924 году он начал печататься в советской ведомственной прессе - «Красном спорте» и «Вестнике физической культуры». Осенью 1925 года Солоневич стал председателем тяжелоатлетической секции научно-технического комитета Высшего совета физкультуры и сумел перебраться в Москву. Через год в столицу переехали и жена с сыном. Иван Лукьянович получил должность инспектора физкультуры, а жена устроилась переводчицей в Комиссии внешних сношений при ВЦСПС.

Условия жизни в Москве не устраивали Солоневичей, и они обосновались за городом, в Салтыковке. Кроме работы «чиновника от физкультуры», Иван Лукьянович периодически пописывал заметки и статьи на спортивные темы в журналы «Физкультура и спорт» и «Активист», издал шесть брошюр о туризме и физкультуре, читал доклады. В 1928 году Солоневич подготовил два руководства объемом свыше трехсот страниц: «Гиревой спорт» для книгоиздательства ВЦСПС и «Самооборона и нападение без оружия» для издательства НКВД РСФСР.

В конце 1920-х Ивану Солоневичу было предложено место заведующего клубом советского торгпредства в Великобритании. Но назначению помешал дипломатический скандал, разгоревшийся между СССР и Британской империей из-за того, что некоторые сотрудники советской торговой компании АРКОС были уличены в шпионаже. Сорвалась и заграничная командировка Солоневича за спортивным инвентарем - чекисты отказали в выдаче разрешения на выезд без объяснения причин.

В 1930 году Солоневич устроился на должность физкультурного инструктора в объединение промысловой кооперации. Тамара Солоневич работала референтом Международного комитета горняков при Профинтерне, а в 1928-1931 годах в советском торгпредстве в Берлине. По возвращении из Германии она вновь работала переводчицей, а в 1932-м разошлась с Иваном, заключила фиктивный брак с немецким гражданином и уехала в Германию. Эта махинация была частью разработанного Солоневичами плана по бегству из опостылевшей им «первой в мире страны рабочих и крестьян».

По прочтении мемуаров Ивана Лукьяновича складывается впечатление, что едва ли не самой основной причиной их ненависти к советской власти были не политические, а чисто бытовые соображения. Солоневича страшно раздражал тотальный дефицит товаров и продуктов, при том, что его семья, по советским меркам, была весьма обеспеченной и в деньгах не нуждалась. Одну из зим в конце 1920-х Солоневичи питались якобы почти исключительно картошкой и черной икрой…

ПОБЕГ ИЗ «СОВЕТСКОГО РАЯ»

Надо сказать, что решение сбежать из Советской России у Солоневичей созрело давно. С 1927 года Иван Солоневич регулярно ездил по стране и занимался подготовкой к побегу. За довольно короткий срок он успел совершить множество поездок, осуществленных под видом командировок от редакций московских газет и журналов. Он побывал на Урале, в Поволжье, Карелии, Дагестане, Абхазии и Сванетии. Целью этих поездок являлась разведка возможностей побега через персидскую границу. Но вскоре Солоневич пришел к выводу, что побег семейной группы по такому маршруту совершить невозможно.

В сентябре 1932 года Солоневичи предприняли попытку побега через Карелию. Предприятие было тщательно подготовлено: разработан маршрут, заготовлено оружие и командировочные удостоверения, свидетельствовавшие о том, что Солоневич занят «сбором материалов для репортажей о северном крае». Группа, в которую, помимо Ивана, входили Юрий и Борис Солоневичи, жена Бориса - Ирина Пеллингер, Е. Л. Пржиялговская и С. Н. Никитин, выехала в Карелию под видом туристов-охотников. От станции Кивач они дошли до реки Суны. У местного рыбака была арендована лодка, на которой беглецы доплыли до озера Суоярви и через лес от водопада Кивач направились в сторону финской границы.

Но расчеты Ивана Солоневича добраться до Финляндии за неделю не оправдались. Из-за внезапно начавшихся дождей и холодной погоды, а также нахождения в зоне магнитной аномалии они не смогли сориентироваться по компасам и заблудились. Иван серьезно заболел, и им пришлось вернуться. Еще одна попытка, подготовленная в мае 1933 года, сорвалась из-за аппендицита Юрия Солоневича.

Третья попытка побега была запланирована на сентябрь 1933 года. Однако на этот раз к группе по протекции Пржиялговской присоединился ее любовник, Николай Бабенко, оказавшийся чекистским сексотом по кличке Прицельный. В результате все участники побега - Иван с сыном Юрием, Борис с женой Ириной, знакомый Солоневичей Степан Никитин - были арестованы в поезде по дороге в Мурманск. В операции по задержанию группы участвовало 36 чекистов, переодетых в проводников и простых пассажиров. Задержанных доставили в Ленинград. Им вменялись организация контрреволюционного сообщества, ведение агитации против советской власти, шпионаж и подготовка к побегу за границу. Иван и Борис были осуждены на восемь лет, а Юрий - на три года. Их отправили в Карелию, в Подпорожское отделение лагеря «Беломорско-Балтийский комбинат».

Солоневичей не раз переводили с места на место, они сменили множество специальностей. В конце концов Иван сумел занять пост спортивного инструктора комбината, а Борис работал доктором в Свирлаге, на Соловках.

Ивану Лукьяновичу очень помогли известность и связи из спортивного прошлого. По протекции старых знакомых он попал в лагерное общество «Динамо». Солоневич решился представить начальству план проведения «вселагерной спартакиады», за организацию которой он якобы горел желанием взяться. Начальству предложенный план пришелся по душе, и Солоневич, получив широкие полномочия, принялся изображать бурную деятельность по подготовке спартакиады, попутно занимаясь сборами и разведкой маршрута побега.

28 июля 1934 года Иван и Юрий с разницей в три часа покинули лагерь, встретились в условном месте и из окрестностей станции Кивач Мурманской железной дороги двинулись в направлении села Койкири на реке Суне. На шестнадцатый день побега отец и сын перешли границу Финляндии.

ОТ СПОРТА - К ФАШИЗМУ

В первые же дни пребывания Солоневичей в Финляндии местные власти стали подозревать их в работе на НКВД. После допросов Иван с сыном были переведены в Хельсинки, где после освобождения от карантинного режима они попали под наблюдение сразу с трех сторон - финской контрразведки, Русского общевоинского союза (РОВС) и агентуры НКВД.

Побег Солоневичей вызвал большой резонанс в среде русской эмиграции. Первыми с ними связались представители Союза младороссов - организации, в идеологии которой странным образом совмещались монархические идеи и симпатии к советской власти.

Вскоре Солоневич познакомился с Т. В. Чернавиной, также недавней беглянкой из СССР. После статьи Чернавиной о Солоневичах в газете П. Н. Милюкова «Последние новости» Иван вступил в переписку с А. И. Гучковым.

Зимой 1934-1935 годов Иван, Юрий и Борис (также после удачного побега переехавший в Хельсинки) развернули довольно широкую антисоветскую активность. Иван писал книгу «Россия в концлагере», в которой описывал свое пребывание в лагере и свое видение жизни Cоветского государства. Борис составлял аналитические справки об СССР для РОВСа, сотрудничал с газетой «За Родину».

Большие надежды на сотрудничество с Солоневичами возлагал председатель РОВС, генерал Е. К. Миллер. В процессе налаживания связей с РОВСом на Бориса вышел представитель этой организации, В. В. Бастамов. Он пытался выяснить, что представляют собой Солоневичи, и отсылал информацию, получаемую от Бориса, руководителю «внутренней линии» генералу Н. В. Скоблину, который оказался агентом НКВД (а свою жизнь вполне заслуженно закончил в чекистских застенках). Именно он проинформировал о деятельности семьи беглецов советскую разведку.

Обеспокоенные чекисты начали попытки компрометации братьев. Разрабатывалась специальная операция по инсценировке утечки «секретных документов», в которых братья значились агентами НКВД, внедряющимися в РОВС. Но вышестоящее начальство наркомата не поддержало эту инициативу из-за угрозы для реальных агентов, уже работавших в РОВСе. Вместо этого было решено подключить к делу Управление НКВД по Ленинградской области. В любом случае, информация о том, что Солоневичи могут быть советскими агентами, с начала января 1935 года стала циркулировать в эмигрантской среде.

Тем временем Иван с января 1935 года начал публиковать по частям в газете

«Последние новости» свою книгу «Россия в концлагере». Солоневич постепенно стал приобретать известность и авторитет. Он выступал с лекциями, готовил статьи и очерки для журналов «Иллюстрированная Россия» и «Современные записки». Но, находясь в Финляндии, Солоневичи понимали - чтобы вести активную антибольшевистскую борьбу, им нужно перебираться в Западную Европу. Однако все попытки получить визы во Францию, Германию, Англию, Бельгию или Югославию были безуспешны. НКВД активно препятствовал переезду Солоневичей, используя для этого свою агентурную сеть.

Так, в Германии были пущены в ход подложные письма генеральному консулу и гестапо, в которых утверждалось, что Солоневичи - советские агенты. В гестапо были приняты меры предосторожности и начато расследование по этому вопросу. В результате все усилия РОВСа, и в том числе лично А.А. фон Лампе, получить визу для Солоневичей не привели к успеху. В сентябре 1935 года товарищ Бориса по гимназии, адъютант начальника болгарского отдела РОВС Ф. Ф. Абрамова, Клавдий Фосс, пригласил братьев в Софию, обещая содействовать в получении виз. В 1936 году документы были получены, и Солоневичи выехали на Балканы.

РОВС оплатил переезд Солоневичей. Вскоре Солоневичи познакомились с такими влиятельными представителями местной русской эмиграции, как начальник русского отдела тайной болгарской полиции А. А. Браунер и протопресвитер Г. И. Шавельский.

Иван Солоневич сразу занялся организацией издания своей газеты. При содействии К. В. Левашова ему удалось получить в свое распоряжение убыточную газету «Голос Труда». Первый номер периодического издания, переименованного в «Голос России», вышел 18 июня 1936 года.

В конце июля 1936 года Солоневич предложил сотрудничество начальнику отдела пропаганды Российского национал-социалистического движения (РНСД) барону А. В. Меллер-Закомельскому. Последний играл значительную роль в русских праворадикальных и фашистских организациях. Он одобрительно высказался о газете и согласился ее распространять по всем отделениям РНСД. Видя успех «Голоса России» среди эмигрантов (тираж издания в скором времени вырос с 2 до 10 тыс. экземпляров), Солоневич начал задумываться и о собственной организации.

По его замыслу, основой движения должны были стать так называемые кружки «Голоса России». Поистине маниловские планы включали в себя возвращение в Россию и национальную революцию. Эта организация, имевшая явно профашистские черты, получила название «Российское народно-имперское (штабс-капитанское) движение».

Сам Солоневич определял свое движение так: «Движение имперское, национальное, православное и глубочайшим образом народно-демократическое. Движение монархическое, ибо в монархии мы видим скрещение и закрепление Империи, Нации, Православия и народных интересов. Движение антисемитское по существу, а не по истерике, ибо еврейство было и будет врагом Империи, и Нации, и Православия, и народа…».

Солоневич начал разработку «идеи Белой империи», что вылилось впоследствии в отдельную книгу. Помимо этого, он занимался изданием «России в концлагере». Первые два тиража были изданы на деньги Национально-трудового союза нового поколения, а третий, в 3 тыс. экземпляров, - уже на собственные средства. Иван и Борис прочитали также серию докладов в разных городах Югославии.

Тем временем в РОВСе усиливались подозрения насчет Солоневичей, переросшие впоследствии в настоящую манию подозрительности. Подогреваемые предостережениями из финского отдела РОВС, деятели «внутренней линии» проверяли всю корреспонденцию Солоневичей. Проверкой и копированием, анализом информации об адресатах занимались и подчиненные Браунера. Подозрения вызывали все внешние контакты братьев, переезд Тамары Солоневич в Софию и так далее. За Солоневичами было установлено наружное наблюдение.

НКВД также вел слежку. Попытка проведения операции по захвату и вывозу кого-либо из них не получила развития. На Лубянке решили разработать план операции по компрометации Солоневичей перед РОВСом. В советских журналах, которые получал Солоневич, были сделаны «наколки», имитировавшие шифр. 13 июля 1936 года была организована якобы случайная встреча на улице Бориса Солоневича с сотрудником советского посольства на глазах у «наружки» РОВСа. Наблюдатели сфотографировали встречу и направили доклад Ф. Ф. Абрамову. Последний сообщил об этом генералу, а тот, в свою очередь, Скоблину. Генерал Миллер сомневался в представленной ему информации, но Фосс и Браунер настаивали на ликвидации Солоневичей. Боевиками РОВСа была даже предпринята без разрешения Абрамова попытка убийства, но она была предотвращена полицией.

Слухи и подозрения в адрес Солоневичей не переставали распространяться среди эмигрантов. Активно включился в дискредитацию братьев даже Союз младороссов. Их печатный орган «Бодрость» практически в каждом выпуске печатал материалы обличительного характера.

В 1937 году чекистами была начата подготовка устранения Ивана Солоневича. 3 февраля 1938 года в дом на бульваре Царя Ивана Асеня II, где проживала семья публициста и находилась редакция газеты, под видом книг была доставлена бомба. «Адская машина» взорвалась, когда секретарь Николай Михайлов открывал посылку. Организаторы взрыва надеялись, что посылку будет открывать сам Иван Солоневич. Но он в это время спал, и от взрыва погибли жена «народного монархиста» и его секретарь. Иван и его сын Юрий не пострадали, а Борис к тому времени уже проживал в Бельгии. Полиции не удалось установить, кто принес бомбу. Находясь в состоянии крайней подавленности и опасаясь угрозы новых покушений, Солоневич воспользовался возможностью получить визу в Германию (где после взрыва и гибели Тамары подозрения в отношении Солоневичей были сняты) и 9 марта 1938 года с сыном покинул Болгарию.

ГАЗЕТА «НАША СТРАНА», ИЗДАВАВШАЯСЯ СОЛОНЕВИЧЕМ В АРГЕНТИНЕ

НА СЛУЖБЕ У ТРЕТЬЕГО РЕЙХА

Оправившись от психологической травмы, Солоневич приступил к возобновлению издательской и редакторской деятельности. В Софии газетой занимались Всеволод Левашов и «Общество друзей Голоса России», но вскоре издательство стало претерпевать непреодолимые трудности. Болгарское правительство боялось ухудшения отношений с СССР, и поэтому газету запретили. Были предприняты попытки возобновить издание под названием «Наша газета» и в виде журнала «Родина», который однако прекратил существование после шести номеров.

Солоневич получил широкую известность в Германии благодаря своей книге «Россия в концлагере», которая была издана на немецком языке в мае 1937 года в Эссене под названием «Потерянные: хроника неизвестных страданий». Книгу высоко оценили Геббельс, Геринг, граф Кайзерлинг и другие. Нацистские власти дали Солоневичу разрешение выступать с лекциями и докладами. Публицист также старался поддерживать контакты с симпатизирующими ему русскими эмигрантами из пронацистского лагеря - генералом В. В. Бискупским, бароном А. В. Меллер-Закомельским, генералом А. В. Туркулом.

18 мая 1938 года в Берлине был организован так называемый Российский национальный фронт (РНФ), в который помимо РНСД вошли Русский национальный союз участников войны, Российский фашистский союз К. В. Родзаевского и «движение штабс-капитанов» Солоневича. Основание РНФ было последней предвоенной попыткой объединения, предпринятой правыми кругами российской политической эмиграции. Однако, не имея координирующего органа, РНФ в итоге так и остался только попыткой объединения.

В конце 1939 году Солоневич был приглашен финскими военными для участия в организации антисоветской пропаганды в Советско-финской войне. После встреч с генералом Вальденом и полковником Линдом Солоневич написал меморандум на имя премьер-министра Финляндии Рис-то Рюти, однако прием ему не был оказан.

Одновременно с этим Солоневич не переставал обивать пороги различных нацистских пропагандистских инстанций, предлагая им свои услуги. Весьма характерна на этот счет запись, которую сделал 7 июня 1941 года министр народного просвещения и пропаганды Йозеф Геббельс. В своем дневнике он отметил: «Солоневич предлагает свое сотрудничество. В настоящее время не могу его использовать, но вскоре, определенно, это будет возможно».

3 июля 1941 года в газете Геббельса «Атака» (Der Angriff) появилась статья Солоневича «Патриоты и комиссары. Враг № 1 русских народных масс». В этой статье Солоневич не чурался антисемитской риторики и даже отвел в своем материале место «классическому» для нацистской пропаганды образу «еврея-комиссара»:

«Никакие патриотические и национальные лозунги не смогут отвратить ненависть русского народа от его истинного врага - еврейского комиссара… Для русских народных масс еврейский большевизм - это враг № 1, давнишний враг, враг нации и враг Отечества… Никакая ложь и никакие напоминания о Суворове не вытеснят запечатлевшуюся в народном сознании картинку еврейского комиссара, который в случае победы уничтожит не только мужика и рабочего, но и всех крестьян и рабочих в Европе».

В целом ничего удивительного в этих словах не было, так как в политических тезисах «штабс-капитанского» движения, построенных с оглядкой на нацистскую политическую программу («25 пунктов»), Солоневич и его единомышленники не признавали за евреями гражданства в будущей России (они назвали их «нежелательными иностранцами») и пропагандировали идею высылки всех евреев из страны.

В своих послевоенных мемуарах Солоневич утверждал, что он «пытался повлиять на изменение вектора немецкой политики в отношении России». Он якобы входил в контакт с партийной верхушкой рейха, направил на имя Гитлера меморандум, в котором изложил свою позицию относительно немецкой политики, и заявил, что война против России и русского народа окончится разгромом и гибелью Германии. Все эти заявления, как представляется, можно смело отнести на счет богатой фантазии Солоневича.

Он вполне успешно работал на ниве нацистской пропаганды, а кроме того, умудрился жениться на немке, некой Рут Беттнер, молодой вдове немецкого оберлейтенанта. Уже сам по себе этот факт говорит о том, что со стороны нацистских властей Солоневич пользовался более чем благожелательным отношением.

Несколько раз Солоневич выезжал в Берлин. Во время этих наездов ему довелось пообщаться с главными фигурами немецкой пропагандистской акции по вербовке коллаборационистов в состав Русской освободительной армии (РОА) - генералами А. А. Власовым, Г. Н. Жиленковым и Ф. И. Трухиным, которые, как следует из его воспоминаний, произвели на него не самое приятное впечатление. Впрочем, истинный характер этих отношений еще нуждается в прояснении.

Работы Солоневича на протяжении почти всей войны продолжали активно служить задачам нацистской пропаганды. Книга «Россия в концлагере» распространялась на оккупированной территории СССР, отрывки из нее в виде статей публиковались в немецких и коллаборационистских газетах. В 1944 году он подготовил брошюру «Большевизм и крестьянство». Правда, брошюра не была напечатана, поскольку, как утверждал Солоневич, этому помешали его недруги из окружения Власова, в частности Жиленков. Не приходится удивляться тому, что генерала Жиленкова, руководителя власовской пропаганды, Солоневич, ничуть не смущаясь, именует «агентом НКВД», хотя того после войны судили вместе с Власовым и приговорили к повешению.

Разумеется, после войны Солоневич, как и многие другие эмигранты, сотрудничавшие с нацистами, попытался представить дело так, будто он был жертвой коричневого режима, а не его верным помощником. Тем не менее факт кооперации Солоневича с пропагандистскими структурами Третьего рейха никаких сомнений не вызывает.

Ближайший друг и соратник Солоневича, Всеволод Левашов, писавший после войны в газете «Наша страна» под псевдонимом Дубровский, также тесно сотрудничал с пропагандистскими структурами Геббельса, и в частности с бюро Адольфа Эрта «Антикоминтерн».

В январе 1945 года Солоневич бежал от наступающей Советской армии. Первая длительная остановка после почти двух месяцев пути была сделана в имении Ниендорф у города Ратцебурга, где работал агрономом друг Юрия Солоневича. Там они встретили известие о капитуляции Германии, но вскоре были вынуждены покинуть имение, так как Солоневичем заинтересовались сотрудники военной контрразведки СМЕРШ (имение находилось на границе английской и советской оккупационных зон). Обосновались они в Винсене близ Гамбурга. Иван и Юрий работали поденщиками на окрестных фермах. В конце концов по регистрационным спискам перемещенных лиц Солоневичи были приписаны к лагерю в Хальденау, но им удалось добиться разрешения поселиться в имении Аппельбек Холленштедтского района Ротенбургского округа.

Тяжелая нужда, голод и постоянная угроза выдачи в СССР подгоняли Солоневича к переезду. С большим трудом ему удалось получить визу в Аргентину.

КНИГА О «ЗАМЕЧАТЕЛЬНОМ ЧЕЛОВЕКЕ»

Фото gvardiya.ru

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ

Солоневич с сыном и его семьей приехал в Аргентину 29 июля 1948 года. На первых порах их поддержали его соратники в Буэнос-Айресе - выделили комнату, помогли возобновить издательскую деятельность. Едва освоившись в обстановке аргентинской эмиграции, Солоневич взялся за издание нового печатного органа. Первый номер газеты «Наша страна» вышел 18 сентября 1948 года. Вскоре к газете присоединился переехавший в Аргентину В. Левашов (скрывавшийся под псевдонимом Дубровский) и его жена.

Вокруг газеты «Наша страна» вскоре собрались авторы, многие из которых в годы войны были коллаборационистами. Среди них - Б. Башилов, М. Спасовский, Н. Потоцкий, М. Зызыкин, Б. Ширяев, Н. Былов и другие.

Солоневич был не очень доволен обстановкой в аргентинской эмиграции, но принимал участие в общественной жизни. 5 сентября 1948 года он участвовал в собрании, на котором был учрежден Союз русских бывших участников войны имени фельд-

Маршала А. В. Суворова под руководством генерал-майора Б. А. Хольмстон-Смысловского. Солоневич участвовал также в создании организации «Государево служилое земство». Ведущую роль в этом объединении играли члены Российского имперского союза. В руководство организации входили Солоневич, возлагавший большие надежды на объединение под эгидой «Земства» монархической эмиграции, Н. И. Сахновский, полковник И. В. Федотьев и др. Однако история «Земства» оказалась непродолжительной, и 26 февраля 1950 года оно было распущено.

В то же время Солоневич на страницах своей газеты постоянно атаковал РОВС, НТС, да и большинство других эмигрантских организаций. В ответ на это по эмиграции расползлись слухи о сотрудничестве писателя с советскими спецслужбами. Слухами дело не ограничилось, были поданы доносы от ряда недругов Солоневича, среди которых были Н. А. Чоловский, Н. И. Сахновский и А. В. Ставровский. Также считается, что против Солоневича мог выступить и генерал Хольмстон-Смысловский, имевший контакты с аргентинскими спецслужбами. По одной из версий, он не захотел повлиять на аргентинские власти, чтобы опровергнуть многочисленные и разнообразные доносы на Солоневича, что и привело к высылке публициста из страны.

На наш взгляд, здесь чересчур преувеличиваются возможности влияния Смысловского на местные власти. Скорее всего, виной высылки Солоневича была чрезвычайная конфликтность последнего и некорректные отзывы о политическом режиме генерала Перона. А некоторое охлаждение Смысловского к Солоневичу было вызвано тем, что тот начал критиковать «Суворовский союз» за «военщину», а самого генерала назвал «пропитанным прусской казармой». Заметим, что такую позицию не поддерживали даже соратники Солоневича по редакции «Нашей страны». Тем не менее в июле 1950 года публицисту было предписано в трехдневный срок покинуть Аргентину, и он выехал в Уругвай.

Первое время Солоневич проживал в Монтевидео, откуда перебрался на ферму в департаменте Сорьяно, принадлежавшую В. Е. Леонтович-Нееловой. Финансовую поддержку ему оказывал американский коммерсант В. С. Макаров. Солоневич посвятил свое время дописыванию «Народной монархии», работе над романом «Две силы», а также освещению действительности в газетных статьях. Последние годы жизни он вместе с женой провел в городе Атлантиде, где они снимали дом на побережье.

Солоневич надеялся в скором времени переехать в США. К тому моменту он уже получил соответствующее разрешение. Но этим планам не суждено было сбыться. Солоневич страдал анемией и запущенным раком желудка. 14 апреля 1953 года на средства, собранные жертвователями, он был помещен в Итальянский госпиталь в Монтевидео. Была проведена операция, но врачи оказались бессильны. Журналист скончался 24 апреля 1953 года.

Сегодня личность Ивана Солоневича довольно активно эксплуатируется представителями некоторых маргинальных кругов. Издавая его произведения, публикуя апологетические биографии, они представляют читателю явно искаженный образ некоего бескомпромиссного и честного публициста-борца, стремившегося возродить в России исчезнувшую монархию. Импульсивные и курьезные прожекты обустройства будущей империи подаются как реальные планы консервативно-традиционной направленности.

Вряд ли возможно воспринимать образ самого автора в привлекательном свете. Его нарочитая гиперактивность, хамский стиль поведения, неумение уживаться с людьми у многих его современников-эмигрантов оставляли малоприятное впечатление. Эта откровенно скандальная натура, обличенная в ризы идеолога мифической «народной монархии», обладала определенной экстравагантностью, но едва ли вызывала симпатии и восторги, в которых этот человек, по всей видимости, постоянно нуждался.

Авторы:

Каждая государственность мира, и в особенности каждая великая государственность мира, отражает в себе основные психологические черты нации-строительницы. Солоневич И.Л.

Об Иване Лукьяновиче Солоневиче

Значение Ивана Лукьяновича Солоневича как самобытного отечественного философа, еще недостаточно оценено. Основное наследие Солоневича в области русской историософии заключено в его фундаментальном произведении «Народная монархия». Сам Солоневич был противником того, чтобы его рассматривали как философа. Известно его отрицательное отношение к подобному роду деятельности.

Вся работа Солоневича направлена на развенчание множества философских мифов, касающихся русской историографии и историософии.
Иван Солоневич не скрывал своего негативного отношения к философии вообще и к приват-доцентам, ее олицетворяющим. Отношение было одинаковым – ненужное пустобрехство чистой воды и, что важнее, опасное. Оно для России во много раз опаснее.
«Мне кажется, что некоторые вещи мы можем установить с почти абсолютной степенью бесспорности. Вот эти вещи:
1. Ни одна великая культура не строилась на основах философии – все они строились на основе религии.
2. Ни одна государственность, кроме якобинской, большевистской и нацистской, не строилась на основах философии – она строилась на основах традиции.
3. Ни одна из тысяч и тысяч попыток построить любое человеческое общежитие на любых философских началах не кончалась ничем – кроме уголовных скандалов. <…>
4. Ни один разумный человек в мире не будет устраивать бытия своего ни на каких бы то ни было философских началах. <…>
5. Всякая философия обязана «вырабатывать мировоззрение». То есть она не может не пытаться занять в человеческой душе то место, которое занимает религия».
Любые реальные попытки построить человеческое общежитие на отвлеченных философских началах приводят к застенкам и пыткам, к разрушению общества. Единственно правильное отношение к философии и философам, «всыпать подобающее количество розг в … философские органы усидчивости. … Ибо философия есть блудословие, облыжно выдаваемое за науку. Если бы это было иначе, то ни Франция философии энциклопедистов, ни Германия философии Гегеля и Шпана, ни Россия философии того же Гегеля и прочих гегелят – не кончила бы дни свои таким кровавым и позорным провалом».

Кроме, перечисленных в политическом запале философов, Солоневич вполне осознанно не цитирует других философов, с утверждениями которых он не просто не согласен, в этом случае он остался бы публицистом, но опровергает их, привлекая богатый исторический материал. Вне опоры на отечественную историю все построения Солоневича обращались бы в весьма едкую сатирическую, но все-таки публицистику. Кого же не упоминает Солоневич, и кому он дает ответ, поражающий своей обоснованностью.
И. Л. Солоневич: ответ русской истории П. Я. Чаадаеву, Ш. Монтескье, Н. Я. Данилевскому и другим
А. В. Миронов

«Исторические законы», применимые ко всем народам и в любые периоды истории, Солоневич отрицает напрочь. Для России не применимы критерии Европы или Азии. Вообще «не существует никаких исторических законов развития, которые были бы обязательны для всех народов истории и современности». Внешнее влияние, конечно, могло оказывать на Россию определенное воздействие, но, подчистую, не оказывало ничего. Византия, с которой начиналась христианская история России, на основы российской монархии влияния не оказала. Византия была монархией без нации. У нас «русская национальная идея всегда перерастала племенные рамки и становилась сверхнациональной идеей. Как и русская государственность всегда была сверхнациональной государственностью, - однако, при том условии, что именно русская идея государственности, нации и культуры являлась и является сейчас определяющей идеей всего национального государственного строительства России».

Философское наследие Ивана Лукьяновича Солоневича, к сожалению, неизвестно широкому кругу читателей, но его идеи постоянно оказываются востребованными в современной политической жизни России. С одной стороны, за прошедшие 14 лет ни одна политическая партия не смогла ясно сформулировать «национальную идею», способную объединить граждан нашей страны. С другой, положения политической программы Солоневича используются представителями различных партий, естественно, без упоминания имени философа и, естественно, в виде фрагментов, вырванных из контекста исторически обоснованной и логически изложенной политической программы Солоневича. Нельзя утверждать, что идеи Ивана Лукьяновича применимы в «чистом виде» и спустя 50 лет после его кончины, но, очевидно, что его философия актуальна для мобилизации народного сознания для решения проблем, стоящих сегодня.
Далее...

Если на Западе имя Ивана Лукьяновича Солоневича ассоциируется в первую очередь с его книгой «Россия в концлагере», вышедшей на добром десятке языков, то в России самое известное его произведение – это «Народная Монархия». Итоговый труд писателя, публициста и политического мыслителя не переводился на иностранные языки, зато на русском имеет уже девять изданий, не считая публикаций отрывков в журналах, хрестоматиях и сборниках.
«Народная Монархия» – политическое завещание Ивана Солоневича
И. П. Воронин, заместитель редактора газеты «Монархист» (Санкт-Петербург)

Иван Лукьянович Солоневич о нашей стране

ДВЕ СИЛЫ

"Если попытаться... эскизно определить тотъ процессъ, который сейчасъ совершается въ Россіи, то можно сказать приблизительно следующее:
Процессъ идетъ чрезвычайно противоречивый и сложный. Властью созданъ аппаратъ принужденія такой мощности, какого исторія еще не видала. Этому принужденію противостоитъ сопротивленіе почти такой же мощности. Две чудовищныя силы сцепились другъ съ другомъ въ обхватку, въ безпримерную по своей напряженности и трагичности борьбу. Власть задыхается отъ непосильности задачъ, страна задыхается отъ непосильности гнета. ...
Власть сильнее "людей", но "людей" больше. Водоразделъ между властью и "людьми" проведенъ съ такой резкостью, съ какою это обычно бываетъ только въ эпохи иноземнаго завоеванія. Борьба принимаетъ формы средневековой жестокости.

Из книги "РОССІЯ ВЪ КОНЦЛАГЕРЕ"

Скачать весь персональный сайт И.Л.Солоневича одним rar -файлом 1.5 Mb

Скачать книги по одной:

Народная монархия

Скачать zip -файл 496 кб

Великая фальшивка февраля

Скачать rar -файл 63 кб

Диктатура импотентов.

Социализм, его пророчества и их реализация

Скачать rar -файл 74 кб

Диктатура сволочи

Скачать rar -файл 107 кб

Россия в концлагере

Скачать zip -файл 692 кб

Аннотации книг

Народная монархия

Скачать zip -файл 496 кб

Книга И.Л.Солоневича «Народная монархия», бесспорно, принадлежит к числу лучших историко-философских произведений XX века. Изданная миллионными тиражами и хорошо известная зарубежному русскоязычному читателю, она по странному стечению обстоятельств все еще не получила достаточной известности у нас в стране. Кто в России плохой – власть или народ? Нация и национальность – не одно и то же, почему же Россия до сих пор ни то, ни другое? Почему иностранные слова нам нравятся больше, чем русские? Почему и с какого момента мы думаем, что мы глупее иностранцев? В чем подлинная причина Гражданской войны, а стало быть, и подлинная разгадка тайны победы Красной Армии над Белым Движением? Чем отличаются мотивации монарха и президента? Существует ли на самом деле загадка русской души – или только ее пропагандистский фантом? Перспективен ли русский народ с исторической точки зрения? – единая концепция, отвечающая на эти и другие вопросы, дана в предлагаемой книге с предельной убедительностью. Работа написана простым внятным языком и представляет собой редчайший сплав научной глубины и повествовательной доходчивости.
Позиция автора этой книги для многих явится неожиданной, так резко отличается его анализ отечественной истории от прочно укоренившегося в нашем сознании стереотипа. Однако не замечать мощнейший пласт русской исторической науки, по нашему мнению, несправедливо. Как несправедливо отмахнуться от страданий тех, кто волею судеб стал участником жутких исторических событий библейского масштаба, перевернувших жизнь мира и их собственную жизнь. Они не искали Родину на чужих берегах. Всегда и везде они оставались русскими. Сегодня, когда Россию мучает вопрос, как жить дальше, мы ищем решение в опыте других и часто недоумеваем, почему нам не дается то, что легко усвоено другими. Обратимся к опыту наших предков. Быть может, это вернее? И пусть поможет нам в этом чистый, верный и отважный человек. Светлая ему память...

Диктатура импотентов. Социализм, его пророчества и их реализация
Скачать rar -файл 74 кб

Известная работа Ивана Солоневича, как и все прочие написанная им с позиций "твердокаменного" антикоммунизмаи посвященная исследованию проблемы "научного" социализма- коммунизма. Однако при этом автор излагает немало интересных и вполне современных мыслей о глобализационных процессах, о роли интеллигенции в русской революции, об исторических истоках революционной философии. Приведу вместо аннотации слова Достоевского, цитируемые Солоневичем: "Дай всем этим современным высшим учителям полную возможность разрушить старое общество и построить новое, то выйдет такой мрак, такой хаос, нечто до того грубое, слепое, бесчеловечное, что все здание рухнет под проклятиями человечества прежде, чем будет завершено... Раз отвергнув Христа, ум человеческий может дойти до удивительных результатов".

Диктатура сволочи

Скачать rar -файл 107 кб

В этой книге, редкой по силе правды о России, боли за Россию и гнева к её злобным разрушителям, И.Л.Солоневич разоблачает подлую ложь о состоянии России перед Октябрьской революцией, доказательно указывает на организаторов и исполнителей этого неслыханного по цинизму и подлости переворота,

Россия в концлагере

Скачать zip -файл 692 кб
Одна из первых книг о советских лагерях. Легендарная фигура советской эмиграции, И.Л. Солоневич рассказывает о своей жизни в СССР и о своём бегстве вместе с братом и сыном из Беломорского лагеря в Финляндию в 1934 году. Текст книги даётся по первому изданию в орфографии оригинала, с иллюстрациями.(Голос России, София, 1938)
III изданіе. Издательство "Голосъ Россіи", Софія, 1938. Обложка и рисунки Ю. Солоневича.

Несколько предварительныхъ объясненій

ВОПРОСЪ ОБЪ ОЧЕВИДЦАХЪ
Я отдаю себе совершенно ясный отчетъ въ томъ, насколько трудна и ответственна всякая тема, касающаяся Советской Россіи. Трудность этой темы осложняется необычайной противоречивостью всякаго рода "свидетельскихъ показаній" и еще большею противоречивостью техъ выводовъ, которые делаются на основаніи этихъ показаній.
Свидетелямъ, вышедшимъ изъ Советской Россіи, читающая публика вправе несколько не доверять, подозревая ихъ -- и не безъ некотораго психологическаго основанія -- въ чрезмерномъ сгущеніи красокъ. Свидетели, наезжающіе въ Россію извне, при самомъ честномъ своемъ желаніи, технически не въ состояніи видеть ничего существеннаго, не говоря уже о томъ, что подавляющее большинство изъ нихъ ищетъ въ советскихъ наблюденіяхъ не проверки, а только подтвержденія своихъ прежнихъ взглядовъ. А ищущій -- конечно, находитъ...
Помимо этого, значительная часть иностранныхъ наблюдателей пытается -- и не безуспешно -- найти положительныя стороны суроваго коммунистическаго опыта, оплаченнаго и оплачиваемаго не за ихъ счетъ. Цена отдельныхъ достиженій власти -- а эти достиженія, конечно, есть, -- ихъ не интересуетъ: не они платятъ эту цену. Для нихъ этотъ опытъ более или менее безплатенъ. Вивисекція производится не надъ ихъ живымъ теломъ -- почему же не воспользоваться результатами ея?
Полученный такимъ образомъ "фактическій матеріалъ" подвергается затемъ дальнейшей обработке въ зависимости отъ насущныхъ и уже сформировавшихся потребностей отдельныхъ политическихъ группировокъ. Въ качестве окончательнаго продукта всего этого "производственнаго процесса" получаются картины -- или обрывки картинъ, -- имеющія очень мало общаго съ "исходнымъ продуктомъ" -- съ советской реальностью: "должное" получаетъ подавляющій перевесъ надъ "сущимъ"...
Фактъ моего бегства изъ СССР въ некоторой степени предопределяетъ тонъ и моихъ "свидетельскихъ показаній." Но если читатель приметъ во вниманіе то обстоятельство, что и въ концлагерь-то я попалъ именно за попытку бегства изъ СССР, то этотъ тонъ получаетъ несколько иное, не слишкомъ банальное объясненіе: не лагерныя, а общероссійскія переживанія толкнули меня заграницу.
Мы трое, т.е. я, мой братъ и сынъ, предпочли совсемъ всерьезъ рискнуть своей жизнью, чемъ продолжать свое существованіе въ соціалистической стране. Мы пошли на этотъ рискъ безъ всякаго непосредственнаго давленія извне. Я въ матеріальномъ отношеніи былъ устроенъ значительно лучше, чемъ подавляющее большинство квалифицированной русской интеллигенціи, и даже мой братъ, во время нашихъ первыхъ попытокъ бегства еще отбывавшій после Соловковъ свою "административную ссылку", поддерживалъ уровень жизни, на много превышающій уровень, скажемъ, русскаго рабочаго. Настоятельно прошу читателя учитывать относительность этихъ масштабовъ: уровень жизни советскаго инженера на много ниже уровня жизни финляндскаго рабочаго, а русскій рабочій вообще ведетъ существованіе полуголодное.
Следовательно, тонъ моихъ очерковъ вовсе не определяется ощущеніемъ какой-то особой, личной, обиды. Революція не отняла у меня никакихъ капиталовъ -- ни движимыхъ, ни недвижимыхъ -- по той простой причине, что капиталовъ этихъ у меня не было. Я даже не могу питать никакихъ спеціальныхъ и личныхъ претензій къ ГПУ: мы были посажены въ концентраціонный лагерь не за здорово живешь, какъ попадаетъ, вероятно, процентовъ восемьдесятъ лагерниковъ, а за весьма конкретное "преступленіе", и преступленіе, съ точки зренія советской власти, особо предосудительное: попытку оставить соціалистическій рай. Полгода спустя после нашего ареста былъ изданъ законъ (отъ 7 іюня 1934 г.), карающій побегъ заграницу смертной казнью. Даже и советски-настроенный читатель долженъ, мне кажется, понять, что не очень велики сладости этого рая, если выходы изъ него приходится охранять суровее, чемъ выходы изъ любой тюрьмы...
Діапазонъ моихъ переживаній въ Советской Россіи определяется темъ, что я прожилъ въ ней 17 летъ и что за эти годы -- съ блокнотомъ и безъ блокнота, съ фото-аппаратомъ и безъ фото-аппарата -- я исколесилъ ее всю. То, что я пережилъ въ теченіе этихъ советскихъ летъ, и то, что я видалъ на пространствахъ этихъ советскихъ территорій, -- определило для меня моральную невозможность оставаться въ Россіи. Мои личныя переживанія какъ потребителя хлеба, мяса и пиджаковъ, не играли въ этомъ отношеніи решительно никакой роли. Чемъ именно определялись эти переживанія -- будетъ видно изъ моихъ очерковъ: въ двухъ строчкахъ этого сказать нельзя.

Гениальным предшественником и учителем И.Л.Солоневича

был величайший русский мыслитель Лев Александрович Тихомиров

Это легендарно неординарная личность, резкий критик западной "демократии", блестящий публицист, философ, издатель, русский государственный деятель, крупнейший идеолог монархизма.

Смотрите его персональный сайт в Портале "РОССИЯ"

О русском консерватизме см. также:

Русский консерватизм. Проблемы, подходы, мнения. Круглый стол (rar -файл)

"Россия сосредоточивается!"

(Знаменитая фраза князя А.М.Горчакова, министра иностранных дел России. 1856)

Иван Солоневич

Россия в концлагере

НЕСКОЛЬКО ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫХ ОБЪЯСНЕНИЙ

ВОПРОС ОБ ОЧЕВИДЦАХ

Я отдаю себе совершенно ясный отчет в том, насколько трудна и ответственна всякая тема, касающаяся советской России. Трудность этой темы осложняется необычайной противоречивостью всякого рода «свидетельских показаний» и еще большей противоречивостью тех выводов, которые делаются на основании этих показаний.

Свидетелям, вышедшим из советской России, читающая публика вправе несколько не доверять, подозревая их, и не без некоторого психологического основания, в чрезмерном сгущении красок. Свидетели, наезжающие в Россию извне, при самом честном своем желании технически не в состоянии видеть ничего существенного, не говоря уже о том, что подавляющее большинство из них ищет в советских наблюдениях не проверки, а только подтверждения своих прежних взглядов. А ищущий, конечно, находит…

Помимо этого значительная часть иностранных наблюдателей пытается - и не без успешно - найти положительные стороны сурового коммунистического опыта, оплаченного и оплачиваемого не за их счет. Цена отдельных достижений власти - а эти достижения, конечно, есть - их не интересует: не они платят эту цену. Для них этот опыт более или менее бесплатен. Вивисекция производится не над их живым телом. Почему же не воспользоваться ее результатами?

Полученный таким образом «фактический материал» подвергается затем дальнейшей обработке в зависимости от насущных и уже сформировавшихся потребностей отдельных политических группировок. В качестве окончательного продукта всего этого «производственного процесса» получаются картины или обрывки картин, имеющие очень мало общего с «исходным продуктом» - советской реальностью: должное получает подавляющий перевес над «сущим».

Факт моего бегства из СССР в некоторой степени предопределяет тон и моих «свидетельских показаний». Но если читатель примет во внимание то обстоятельство, что и в концлагерь-то я попал именно за попытку бегства из СССР, то этот тон получает несколько иное, не слишком банальное объяснение: не лагерные, а общероссийские переживания толкнули меня заграницу.

Мы трое, т.е. я, мой брат и сын, предпочли совсем всерьез рискнуть своими жизнями, чем продолжать свое существование в социалистической стране. Мы пошли на этот риск без всякого непосредственного давления извне. Я в материальном отношении был устроен значительно лучше, чем подавляющее большинство квалифицированной русской интеллигенции, и даже мой брат, во время наших первых попыток бегства еще отбывавший после Соловков свою «административную ссылку», поддерживал уровень жизни, на много превышающий уровень, скажем, русского рабочего. Настоятельно прошу читателя учитывать относительность этих масштабов: уровень жизни советского инженера на много ниже уровня жизни финляндского рабочего, а русский рабочий вообще ведет существование полуголодное.

Следовательно, тон моих очерков вовсе не определяется ощущением какой-то особой, личной обиды. Революция не отняла у меня никаких капиталов - ни движимых, ни недвижимых - по той простой причине, что капиталов этих у меня не было. Я даже не могу питать никаких специальных и личных претензий к ГПУ: мы были посажены в концлагерь не за здорово живешь, как попадает, вероятно, процентов восемьдесят лагерников, а за весьма конкретное «преступление» и преступление с точки зрения советской власти особо предосудительное: попытку оставить социалистический рай. Полгода спустя после нашего ареста был издан закон от 7 июня 1934 года, карающий побег за границу смертной казнью. Даже и советски настроенный читатель должен, мне кажется, понять, что не очень велики сладости этого рая, если выходы из него приходится охранять суровее, чем выходы из любой тюрьмы.

Диапазон моих переживаний в советской России определяется тем, что я прожил в ней 17 лет и за эти годы с блокнотом и без блокнота, с фотоаппаратом и без фотоаппарата я исколесил ее всю. То, что я пережил в течение этих советских лет и то, что я видал на пространствах советских территорий, определило для меня невозможность оставаться в России. Мои личные переживания, как потребителя хлеба, мяса и пиджаков, не играли в этом отношении решительно никакой роли. Чем именно определялись эти переживания, будет видно из моих очерков, в двух строчках этого сказать нельзя.

Если попытаться предварительно и, так сказать, эскизно определить тот процесс, который сейчас совершается в России, то можно сказать приблизительно следующее.

Процесс идет чрезвычайно противоречивый и сложный. Властью создан аппарат принуждения такой мощности, какого история еще не видала. Этому принуждению противостоит сопротивление почти такой же мощности. Две чудовищные силы сцепились друг с другом в обхватку, в беспримерную по своей напряженности и трагичности борьбу. Власть задыхается от непосильности задач; страна задыхается от непосильности гнета.

Власть ставит своей целью мировую революцию. Ввиду того, что надежды на близкое достижение этой цели рухнули, страна должна быть превращена в моральный, политический и военный плацдарм, который сохранил бы до удобного момента революционные кадры, революционный опыт и революционную армию.

Люди же составляющие эту «страну», становиться на службу мировой революции не хотят и не хотят отдавать своего достояния и своих жизней. Власть сильнее «людей», но «людей» больше. Водораздел между властью и «людьми» проведен с такой резкостью, с какою это обычно бывает только в эпохи иноземного завоевания. Борьба принимает формы средневековой жестокости.

Ни на Невском, ни на Кузнецком мосту ни этой борьбы, ни этих жестокостей не видать. Здесь - территория, уже прочно завоеванная властью. Борьба идет на фабриках и заводах, в степях Украины и Средней Азии, в горах Кавказа, в лесах Сибири и Севера. Она стала гораздо более жестокой, чем она была даже в годы военного коммунизма - отсюда чудовищные цифры «лагерного населения» и не прекращающееся голодное вымирание страны.

Но на завоеванных территориях столиц, крупнейших промышленных центров, железнодорожных магистралей достигнут относительный внешний порядок: «враг» или вытеснен или уничтожен. Террор в городах, резонирующий по всему миру, стал не нужен и даже вреден. Он перешел в низы, в массы, от буржуазии и интеллигенции - к рабочим и крестьянам, от кабинетов - к сохе и станку. И для постороннего наблюдателя он стал почти незаметен.