Лубок - это, по сути, гравюра, отпечатанная с деревянной основы, а позднее - металлической. Происхождение лубок ведет из Китая, откуда позднее добрался и до Европы. Разумеется, в каждой стране этот вид искусства имел свое название и особенности.

Откуда произошло название «лубок» - доподлинно неизвестно. Версий множество: вспоминают и липовые (лубовые) доски, на которых вырезались первые картинки, и лубяные короба торговцев, продававших лубки на ярмарках, а москвичи и вовсе уверены, что лубки пошли с Лубянки. Тем не менее, лубок - самое массовое искусство русского народа с XVII до XX века.

Поначалу черно-белые и «элитные», служившие для украшения царских и боярских палат, позднее русские лубки становятся массовыми и цветными. Черно-белый оттиск раскрашивали женщины, а использовали они для этого вместо кистей заячьи лапки. Эти «раскраски» зачастую бывали неумелы и неаккуратны, но встречаются среди них и настоящие маленькие шедевры с гармонично подобранными красками.

Сюжеты лубка отличались богатым разнообразием: это и народный эпос, и сказки, и нравоучения, это «заметки» по истории, юриспруденции и медицине, это и религиозные темы - и все хорошенько сдобрено юмористическими подписями, повествующими о нравах своего времени. Для народа это были и новостные листки, и образовательные источники. Лубки зачастую преодолевали огромные расстояния, переходя из рук в руки.

Печатали лубки на дешевой бумаге самоучки из народа, и они пользовались бешеной популярностью у крестьян. Хотя высшая знать искусством лубок не признавала и сохранением для потомков этих рисунков никто специально не занимался, более того - власть и церковная элита то и дело пытались его запретить. Это теперь лубок считается настоящей кладезью, сохранившей историю Руси и народный юмор, взрастившей истинные карикатурные таланты и ставшей истоком книжной иллюстрации. И, конечно же, именно лубок - прямой предок современных комиксов.

Свое название получил от луба (верхней твердой древесины липы), которая использовалась в 17 в. в качестве гравировальной основы досок при печати таких картинок. В 18 в. луб заменили медные доски, в 19–20 вв. эти картинки производились уже типографским способом, однако их название «лубочные» было за ними сохранено. Этот род незатейливого и грубоватого искусства для массового потребления получил широкое распространение в России в 17 – начале 20 вв., даже породив массовую лубочную литературу. Такая литература выполняла свою социальную функцию, приобщая к чтению беднейшие и малообразованные слои населения.

Бывшие произведениями народного творчества, поначалу выполнявшиеся исключительно непрофессионалами, лубки повлияли на появление произведений профессиональной графики начала 20 в., отличавшейся особым изобразительным языком и заимствовавшей фольклорные приемы и образы.

Лубки всегда были доступны по цене даже самым несостоятельным покупателям, отличались доходчивостью текстов и изобразительного ряда, яркостью красок и взаимодополняемостью изображения и пояснений.

Художественными особенностями лубочной графики являются синкретизм, смелость в выборе приемов (вплоть до гротеска и намеренной деформации изображаемого), выделение тематически главного более крупным изображением (в этом – близость детским рисункам). От лубков, бывших для простых горожан и сельских жителей 17 – начала 20 в. и газетой, и телевизором, и иконой, и букварем, ведут свою историю современные домашние постеры, красочные перекидные календари, плакаты, комиксы, многие произведения современной массовой культуры (вплоть до искусства кино).

Как жанр, объединяющий графику и литературные элементы, лубки не были сугубо русским явлением.

Древнейшие картинки такого рода бытовали в Китае, Турции, Японии, Индии. В Китае они исполнялись первоначально от руки, а с 8 в. гравировались на дереве, отличаясь в то же время яркой красочностью, броскостью.

Европейский лубок известен с 15 в. Основными способами производства картинок в странах Европы были ксилография или гравюра на меди (с 17 в.) и литография (19 в.). Появление лубков в странах Европы было связано с производством бумажных иконок, распространявшихся на ярмарках и в местах паломничества Ранние европейские лубки имели исключительно религиозное содержание. С началом Нового времени оно быстро утратилось, сохранив оттенок наглядно-нравоучительной занимательности. С 17 в. лубки бытовали в Европе повсеместно. В Голландии их называли «Centsprenten», во Франции – «Canards», в Испании – «Pliegos», в Германии – «Bilderbogen» (наиболее близкое русскому варианту). Они комментировали события Реформации 16 в., войны и революции в Нидерландах 17 в., в 18 – начале 19 в. – всех французских революций и Наполеоновских войн.

Русские лубки 17 в.

В Российском государстве первые лубки (бытовавшие как произведения анонимных авторов) печатались в начале 17 в. в типографии Киево-Печерской лавры . Мастера резали вручную и картинку, и текст на гладко-струганной, шлифованной липовой доске, оставляя выпуклым текст и линии рисунка. Далее особой кожаной подушкой – мацой – на рисунок наносили черную краску из смеси жженого сена, сажи и вареного льняного масла. Поверх доски накладывали лист влажной бумаги и все вместе зажимали в пресс типографского стана. Полученный оттиск затем раскрашивался от руки в один или несколько цветов (этот вид работы, часто поручавшийся женщинам, в некоторых областях именовался «мазней по носам» – раскраской с учетом контуров).

Самым ранним лубочным изображением, найденным в восточно-славянском регионе, считается икона Успение Богородицы 1614–1624, первый московский лубок из хранящихся ныне в коллекциях конца 17 в.

В Москве распространение лубочных картинок началось с царского двора. В 1635 для 7-летнего царевича Алексея Михайловича в Овощном ряду на Красной площади были куплены так называемые «печатные листы», после чего мода на них пришла в боярские хоромы, а оттуда – в средние и низшие слои горожан, где лубок обрел признание и популярность примерно к 1660-м.

Среди основных жанров лубочных листов вначале бытовал лишь религиозный. На волне начавшегося раскола русской православной церкви на старообрядцев и никониан обе противоборствующие стороны стали печатать свои листы и свои бумажные иконы. Изображения святых на бумажных листах продавали в изобилии у Спасских ворот Кремля и в Овощном ряду московского торга. В 1674 патриарх Иоаким в специальном указе о людях, что «резав на досках, печатают на бумаге листы святых икон изображения... которые ни малого подобия первообразных лиц не имеют, токомо укор и бесчестие наносят», запретил производство лубочных листов «не для почитания образов святых, но для пригожества». При это он повелел, «чтобы на бумажных листах икон святых не печатали, в рядах не продавали». Однако к тому времени недалеко от Красной площади, на углу Сретенки и совр. Рождественского бульвара была уже основана Печатная слобода, где жили не только печатники, но резчики лубочных картинок. Название этого ремесла даже дало название одной из центральных улиц Москвы – Лубянке, а также соседней с нею площади. Позже районы расселения мастеров лубочного дела умножились, подмосковная церковь, ныне стоящая в черте города, – «Успение в Печатниках» сохранила название производства (как и «Троица в Листах» в составе архитектурного ансамбля Сретенского монастыря).

Среди художников, трудившихся над изготовлением гравировальных основ для этих лубков, были знаменитые мастера киевско-львовской типографской школы 17 в. – Памва Берында, Леонтий Земка, Василий Корень, иеромонах Илия. Печатные оттиски их произведений раскрашивались от руки в четыре цвета: красный, лиловый, желтый, зеленый. Тематически все лубки, созданные ими, были религиозного содержания, однако библейские герои нередко изображались на них в русской народной одежде (как пашущий землю Каин на лубке Василия Кореня).

Постепенно среди лубочных картинок, помимо религиозных сюжетов (сцен из житий святых и Евангелия), появляются иллюстрации к русским сказкам, былинам, переводным рыцарским романам (о Бове Королевиче, Еруслане Лазаревиче), историческим сказаниям (об основании Москвы, о Куликовской битве).

Благодаря таким печатным «потешным листам» сегодня реконструируются детали крестьянского труда и быта допетровского времени («Старик Агафон лапти плетет, а жена его Арина нитки прядет»), сцены пахоты, жатвы, заготовки леса, выпечки блинов, ритуалов семейного цикла – рождений, свадеб, похорон. Благодаря им история повседневной русской жизни наполнилась реальными изображениями бытовой утвари и обстановки изб. Этнографы до сих пор используют эти источники, восстанавливая утраченные сценарии народных гуляний, хороводов, ярмарочных действ, детали и инструментарий ритуалов (например, гаданий). Некоторые образы русских лубочных картинок 17 в. надолго вошли в обиход, в том числе образ «лестницы жизни», на которой каждое десятилетие соответствует определенной «ступени» («Первая ступень сей жизни проходить въ безпечной игре…»).

При этом очевидные недостатки ранних лубков – отсутствие пространственной перспективы, их наивность восполнялись точностью графического силуэта, уравновешенностью композиции, лаконичностью и максимальной простотой изображаемого.

Русские лубки 18 в.

Петр I увидел в лубке мощное средство пропаганды. В 1711 он основал в Петербурге специальную гравировальную палату, куда собрал лучших российских рисовальщиков, прошедших выучку у западных мастеров. В 1721 он издал указ, предписывающий наблюдать за изготовлением лубочных портретов царственных особ с требованием не упускать лубок из-под государственного контроля. С 1724 лубки в Петербурге по его указу стали печатать с медных пластин ксилографическим методом. Это были панорамы города, изображения победных баталий, портреты царя и его приближенных. В Москве, однако, продолжалась печать с деревянных досок. Изделия продавались уже не только «на Спасском мосту», но и во всех крупных «рядах и на улицах», произведениям лубочной графики развозилась во множество провинциальных городов.

Сюжетно петербургские и московские лубки стали заметно различаться. Сделанные в Петербурге напоминали официальные эстампы, московские же были насмешливыми, а порой и не очень пристойными изображениями приключений дурашливых героев (Савоськи, Парамошки, Фомы и Еремы), любимых народных празднеств и забав (Медведь с козою , Удалые молодцы – славные борцы , Охотник медведя колет , Охота на зайцев ). Такие картинки скорее развлекали, чем назидали или поучали зрителя.

Разнообразие тематики русских лубков 18 в. продолжало расти. К ним добавилась евангелическая тема (напр., Притча о блудном сыне ) при этом церковные власти старались не выпускать издание подобных листов из-под своего контроля. В 1744 Святейший Синод выпустил указание о необходимости тщательно проверять все лубки религиозного содержания, что было реакцией церкви на неподконтрольность изобразительных стилей и сюжетов лубочных картинок. Так, на одной из них раскаявшийся грешник был изображен у гроба со скелетом. Подпись гласила «Плачу и рыдаю, когда о смерти помышляю!», но изображение обрамлял жизнерадостный разноцветный венок, наводивший зрителя на мысль не о бренности существования, а о его веселии. На таких лубках даже бесы изображалась добродушными, словно дрессированные медведи; они не пугали, а скорее смешили людей.

В то же время в Москве, лишенной Петром титула столицы, стали распространяться и антиправительственные лубки. Среди них – изображения нахального кота с огромными усами, внешне похожего на царя Петра, чухонской бабы-яги – намека на уроженку Чухонии (Лифляндии или Эстонии) Екатерину I. Сюжет Шемякин суд критиковал судебную практику и волокиту, так и не преодоленные за век после введения Соборного Уложения (с 1649). Так народный сатирический лубок положил начало российской политической карикатуре и изобразительной сатире.

С первой половины 18 в. началось бытование календарных (Брюсов календарь), со второй – биографических (Жизнеописание славного баснописца Эзопа ) лубков.

В Петербурге в виде лубочных листов издавались географические карты, планы, чертежи. Во всех городах и провинциях отлично раскупались листы московского производства, воспроизводившие житейско-воспитательные сентенции на любовную тему (Ах, черный глаз, поцелуй хоть раз , Богатую взять, будет попрекать. Хорошую взять, много будет людей знать. Умную взять, не даст слова сказать... ). Немолодые покупатели предпочитали назидательные картинки о пользе нравственной семейной жизни (Обязанъ заботиться бесь отдыха о жене и о детяхъ ).

Подлинную популярность завоевали юмористические и сатирические листы с литературными текстами, содержащими короткие рассказы или сказки. На них зритель мог найти то, чего не случалось в жизни: «несгораемого человека», «крестьянскую девицу Марфу Кириллову, пробывшую под снегом 33 года и оставшуюся невредимой», странных существ с когтистыми лапами, змеиным хвостом и человеческим бородатым лицом, якобы «найденных в Ишпании на берегу реки Улер 27 генваря в 1775 году».

«Народным гротеском» считают изображенную на лубках того времени небывальщину и всяческие чудеса. Так, именно в лубочных изображениях старухи и старцы, попав внутрь мельницы, превращались в молодых женщин и бравых молодцев, дикие звери выслеживали охотников, дети пеленали и баюкали родителей. Известны лубочные «перевертыши» – бык, ставший человеком и подвесивший мясника за ногу на крюк, и лошадь, погоняющая всадника. Среди «перевертышей» на гендерную тему – одинокие женщины, разыскивающие на деревьях «ничейных» мужчин, неведомо как там оказавшихся; силачки, отнимающие у мужиков штаны, дерущиеся друг с другом за кавалеров, так никому и не достающихся.

По иллюстрациям к переводным авантюрным повестям, текстам песен, афористическим выражениям, анекдотам, «предсказаниям оракулов» и толкованиям сонников в лубках 18 в. можно судить о тогдашних нравственных, моральных и религиозных идеалах народа. Русские лубочные картинки осуждали разгул, пьянство, супружескую неверность, неправедно нажитое богатство, восхваляли защитников Отечества. В Петербурге большими тиражами расходились картинки с рассказами о примечательных событиях в мире. Так, Кит, пойманный в Белом море , Чудо лесное и чудо морское повторяли сообщения газеты «Санкт-Петербургские ведомости». В годы успешных боев Семилетней войны (1756–1763) были созданы картинки с изображениями отечественных конных и пеших гренадеров, с портретами известных полководцев. Немало лубков со сценами победных сражений появилось в период русско-турецких войн 1768–1774 и 1787–1791. Так петербургский лубок становился своеобразной иллюстрированной газетой для широких кругов малограмотных читателей.

Былинные герои на лубочных картинках нередко изображались в момент их триумфа над соперником. Царь Александр Македонский – во время победы над индийским царем Пором, Еруслан Лазаревич – одолевавшим семиглавого дракона. Илью Муромца рисовали поразившим стрелой Соловья-Разбойника, причем Илья походил на царя Петра I, а Соловей – на сокрушенного им шведского короля Карла XII. Большой популярностью пользовались и лубочные серии про русского солдата, одолевающего всех врагов.

Кочуя из мастерской в мастерскую, идеи и сюжеты лубков обрастали нововведениями, сохраняя свою самобытность. К концу 18 столетия сформировалась главная отличительная особенность лубочных листов – неразрывное единство графики и текста. Иногда надписи стали входить в композицию рисунка, составляя его часть, чаще же превращались в фон, а иногда просто окаймляли изображение. Типичным для лубочной графики стало разбивание сюжета на отдельные «кадры» (схожие с житийными «клеймами» на древнерусских иконах), сопровождавшиеся соответствующим текстом. Иногда, как и на иконах, текст располагался внутри клейм. Графическая монументальность плоских фигур в окружении пышных декоративных элементов – травы, цветов и разных мелких деталей, заставляющая современных зрителей вспомнить классические фрески ярославских и костромских мастеров 17 в., продержалась как основа лубочного стиля до самого конца 18 в.

На рубеже же 18–19 вв. в производстве лубковых картинок начался переход от ксилографии к металло- или литографии (печати с камня). Одноцветные, а следом и многоцветные картинки стали раскрашиваться типографским способом. Возникло декоративное единство композиции и раскраски при сохранении независимости от приемов профессиональной графики. Выработались устойчивые цветовые атрибуты в наиболее популярных изображениях (желтый Кот Казанский, голубые мыши в лубке с погребением Кота, разноцветные рыбы в Повести о Ерше Ершовиче ). Появились новые приемы выразительности в передаче облаков, морских волн, древесной листвы, травы, складок одежды, морщин и черт лица, которые стали прорисовываться с большой тщательностью.

Одновременно староверы в глухих монастырях на реках Выг и Лекса в Карелии освоили свою технику производства и размножения лубочных картинок. Утвержденный духовными отцами оригинал они переносили на плотную бумагу, затем по контуру рисунка иглой накалывали множество дырочек. Новые листы подкладывали под наколотые иглами, и мастер похлопывал по нему мешочком с угольной пылью. Пыль сквозь отверстия проникала на чистый лист, и художнику оставалось только обвести получившиеся штрихи и черточки, чтобы потом аккуратно раскрасить картинку. Способ этот именовали «припорохом».

Русские лубочные картинки 19 в.

В 19 в. лубок еще более усилил свою роль как «иллюстрации русской действительности». Во время Отечественной войны 1812 было издано множество патриотических лубков с рисунками и подписями. Под влиянием устойчивых приемов изображения народных потешных листов, в годы той войны появились авторские имитации народных лубков, выполненные профессиональными художниками в лубочном стиле. Среди них – офорты И.И.Теребенева, А.Г.Венецианова , И.А.Иванова, отобразившие изгнание войск Наполеона из России. Реалистические изображения русских воинов, крестьян-партизан соседствовали на них с фантастическими, гротескными образами французских захватчиков-гренадеров. Началось параллельное существование авторских офортов «под лубок» и собственно народных, анонимных лубочных картинок.

В 1810-х для того, чтобы быстро реагировать на происшествия и предлагать покупателям раскрашенные от руки литографии «на злобу дня», издательствам уже требовалось не более двух недель. Производство оставалось недорогим: стоимость 100 отпечатанных типографским способом листов равнялась 55 коп. Некоторые из листов печатались крупно – 34 × 30 или 35 × 58 см; среди них чаще всего встречались раскрашенные портреты сказочных героев – Еруслана, Гвидона, Бовы Королевича, Салтана. В народе листы распространялись бродячими торговцами (офенями, коробейниками), разносившими их по селам в лубяных коробах; в городах листы можно было найти на рынках, торгах, ярмарках. Поучая и развлекая, они пользовались постоянным и неубывающим спросом. Ими украшали избы, все чаще помещая рядом с иконами – в красный угол или просто развешивая их на стенах.

В 1822 молодой московский ученый И.Снегирев стал собирать и изучать народные картинки, но когда он предложил членам Общества российской словесности свой доклад о них, те засомневались, может ли подлежать научному рассмотрению «столь пошлый и площадный предмет, какой предоставлен в удел черни». Для доклада о лубках было предложено иное название – . Оценка этого вида народного искусства оказалась весьма мрачной: «Груб и даже безобразен пошиб лубочной картинки, но простолюдин свыкся с ним, как с обычным покроем своего серого кафтана или с нагольной шубой из домашней овчины». Однако у Снегирева нашлись последователи, среди них был Д.А.Ровинский, ставший крупнейшим собирателем лубков и затем оставивший свою коллекцию в дар Румянцевскому музею в Москве.

Тематически все более значительное место в народных листах стала занимать критика богатых, жадных, тщеславных людей. Новый смысл обретали известные с 18 в. листы Франт и продажная франтиха , Мздоимец-ростовщик , Сон богача . Лубки изобразительно критиковали чиновников, помещиков, представителей духовного сословия (Челобитная калязинских монахов ).

В 1839, во времена действия строгого цензурного устава (прозванного современниками «чугунным») цензуре подверглись и лубочные издания. Однако попытки правительства прекратить их производство результата не принесли, среди них – распоряжение московских властей от 1851 перелить все медные доски в «старой столице» на колокола. Когда властям стало ясно, что запретить развитие этой формы народного творчества невозможно, началась борьба за превращение лубка в орудие исключительно государственной и церковной пропаганды. При этом раскольничий (староверческий) лубок был запрещен Николаем I в 1855, а сами монастыри на Выге и Лексе были по тому же указу закрыты. Лубочные издания кратких житий русских святых, бумажные иконки, виды монастырей, Евангелия в картинках стали печататься по единой утвержденной церковными властями основе и бесплатно раздавались среди народа «для укрепления веры».

Число литографий, выпускавших лубки в России, неуклонно росло. Одна лишь литографская мастерская издателя И.Голышева, основанная в 1858, выпускала до 500 тыс. оттисков в год. Однако развитие массового производства этих картинок сказалось на их качестве, раскраске, привело к утрате индивидуальности в изобразительной манере, содержании. Тогда же, в середине 19 в., в виде лубочных листов стали печататься не только притчи А.П.Сумарокова и иллюстрации к басням И.А.Крылова , но и сказки В.А.Левшина, повести Н.М.Карамзина , короткие произведения А.С.Пушкина , М.Ю.Лермонтова , А.В.Кольцова , Н.В.Гоголя . Часто переделанные и искаженные, утратившие имя автора, они в силу огромных тиражей и непреходящей популярности приносили огромные доходы издателям. Именно тогда к искусству лубка стали относиться как к псевдоискусству, китчу.

Иногда авторские произведения получали в лубках не только своеобразную графическую интерпретацию, но и сюжетное продолжение. Таковы лубки Бородино на стихи Лермонтова, Под вечер, осенью ненастной на стихи Пушкина, выпущенные под названием Романс , иллюстрации к сюжетам песен Кольцова.

С 1860 лубочные листы стали непременным атрибутом интерьера дома образованного крестьянина. Они сформировали понятие «массового читателя», возникшего, как писал один из исследователей в журнале «Отечественные записки», из «нянюшек, матушек и кормилиц». Выполнявшие, по словам издателя И.Д.Сытина, роль «газеты, книги, школы», лубочные листы все чаще становились и первыми букварями, по которым крестьянские дети учились грамоте. При этом подделка «под народность» в некоторых типографских лубках вызывала негодование литературных критиков (В.Г.Белинского , Н.Г.Чернышевского), упрекавших издателей в безвкусии, нежелании развивать и совершенствовать мировоззрение людей. Но поскольку лубочные издания были подчас единственным доступным крестьянам чтением, Н.А.Некрасов мечтал о том времени:

Когда мужик не Блюхера,

И не Милорда глупого,

Белинского и Гоголя

С базара понесет ...

Упомянутые поэтом Блюхер и Милорд Георг были героями лубков, бытовавших с конца 18 в. Западноевропейские темы подобных «листов для народа» легко превращались в русские. Так, французское предание о Гаргантюа (легшее во Франции в основу книги Ф.Рабле) превратилось на Руси в лубочные листы про Славного Объедалу и веселого Подливалу . Весьма популярным был и лист Денежный дьявол – критика всеобщего (выходило: западного) преклонения перед силой золота.

В последней трети 19 в., когда появилась хромолитография (печатание в несколько красок), еще более удешевившая лубочное производство, был установлен жесткий цензурный контроль за каждой картинкой. Новый лубок стал ориентироваться на официальное искусство и задаваемые им темы. Истинный, старый лубок как вид изобразительного народного творчества почти перестал существовать.

Русский лубок в 20 в. и его трансформации.

Многие мастера кисти и слова России искали в лубочных листах, их доходчивости и популярности свои источники вдохновения. Учиться этому призывал учеников И.Е.Репин. Элементы лубочной графики можно найти в творчестве В.М.Васнецова , Б.М.Кустодиева , ряда других художников начала 20 в.

Между тем, народные картинки продолжали раскупаться на торгах по всей стране. На рубеже 19–20 вв., в годы англо-бурской войны, известного лубочного героя Объедалу рисовали в виде великана бура, объевшегося англичанами. В 1904, с началом русско-японской войны, того же Объедалу изображали уже в виде русского солдата-богатыря, пожирающего японских солдат.

К народному лубку обращались и иллюстраторы сатирических журналов в годы Первой русской революции 1905–1907.

Художественный опыт народа, его чувство красоты и меры оказали немалое влияние на известных художников Михаила Ларионова и Наталью Гончарову. Именно они в 1913 устроили первую в России выставку лубочных картинок.

В августе 1914 авангардисты К.Малевич , А.Лентулов , В.В.Маяковский, Д.Д.Бурлюк создали группу «Сегодняшний лубок», возродившую старинные традиции батального лубка 19 в. Эта группа выпустила, используя традицию лубочного примитива, серию из 22 листов на военные сюжеты. В них патриотический подъем начала Первой мировой войны соединил специфику наивно-примитивного художественного языка с индивидуальной манерой каждого художника. Стихотворные тексты к листам писались Маяковским, искавшим вдохновение в старинных традициях рифмовки:

Эхъ ты, немец, при да при же!
Не допрёшь, чтобъ есть въ Париже!
И уж, братец, клином клин:
Ты въ Парижъ – а мы въ Берлинъ!

Массово издававшиеся лубки типографии Сытина восхваляли в то время подвиги вымышленного удальца – русского солдата Козьмы Крючкова.

Лубочные листы как самостоятельные графические произведения перестали выпускаться в России в 1918, когда все печатное дело стало государственным и попало под единый идеологический контроль. Однако жанр лубка, то есть понятных простому народу листов с картинками, повлиял на творчество множества советских художников. Его влияние можно найти в вошедших в историю мирового изобразительного искусства плакатах 1920-х «Окна РОСТА». Именно это влияние сделало популярными ранние советские постеры, выполненные в лубочном духе – Капитал В.И.Дени (1919), критиковавший империалистическую олигархию, а также Ты записался добровольцем? и Врангель еще жив Д.С.Моора, призывавшие к защите Отчества. Маяковский, М.Черемных специально искали возможности усилить художественную выразительность этих «советских лубков» (советского агитационного искусства). Образы лубочных листов использовали в поэтическом творчестве Демьян Бедный , С.Есенин , С.Городецкий.

С традиционным русским лубком роднит работы русских художников-авангардистов и конструктивистов лаконизм средств выразительности, монументальность и продуманность композиции. В особенности очевидно его влияние в творчестве И.Билибина , М.Ларионова , Н.Гончаровой, П.Филонова , В.Лебедева , В.Кандинского , К.Малевича , позже – В.Фаворского , Н.Радлова, А.Радакова.

Во время Великой Отечественной воины лубок как вид народной графики был вновь использован Кукрыниксами . Злые карикатуры на фашистских главарей (Гитлера, Геббельса) сопровождались текстами острых фронтовых частушек, высмеивавшими «косого Гитлера» и его приспешников.

В годы хрущевской «оттепели» (конец 1950-х – начало 1960-х) в Москве организовывались выставки лубочных картинок, которые объединяла в экспозиции лучшие образцы из коллекций Музея изобразительных искусств им. А.С.Пушкина, Литературного музея, Российской национальной библиотеки им. М.Е.Салтыкова-Щедрина в Петербурге, Российской государственной библиотеки в Москве. С этого времени берет начало систематическое научное изучение лубочных картинок в советском искусствознании.

В годы так называемой «стагнации» (1965–1980) художница Т.А.Маврина использовала приемы лубка для иллюстрирования детских книг. Позднее, во времена «перестройки», делались попытки запустить детские комиксы на разворотах журналов «Крокодил» и «Мурзилка» в духе традиционных лубочных картинок, но популярности они не обрели.

В современной России начала 21 в. неоднократно предпринимались попытки оживить утраченные традиции производства лубочных картинок. Среди успешных попыток и авторов – В.Пензин – основатель новой мастерской лубка в Москве. По мнению многих художников и издателей России, лубок национален, самобытен, не имеет себе равных по многочисленности и богатству сюжетов, разносторонности и живости откликов на события. Его нарядные, красочные листы с назидательным, познавательным или шутливым текстом вошли в народную жизнь, просуществовав в России куда дольше, чем в Европе, соперничая с профессиональной графикой и литературой и взаимодействуя с ними.

Старые лубочные листы хранятся ныне в Отделе эстампов Российской государственной библиотеки в составе коллекций Д.А.Ровинского (40 толстых папок), В.И.Даля, А.В.Олсуфьева, М.П.Погодина, а также в Российском государственном архиве древних актов и Гравюрном кабинете Музея изобразительных искусств им. А.С.Пушкина.

Лев Пушкарев , Наталья Пушкарева

Литература:

Снегирёв И. О простонародных изображениях . – Труды общества любителей российской словесности при Московском университете, ч. 4. М., 1824
Ровинский Д.А. Русские народные картинки , т. 1–5. СПб, 1881
Иванов Е.П. Русский народный лубок . М., 1937
Русский лубок ХVII–ХIХ вв . М. – Л., 1962
Лубок: Русские народные картинки ХVII–ХVIII вв . М., 1968
Русский лубок . М., 1970
Дренов Н.А. От лубка к Кинематографу роль лубка в становлении массовой культуры XX в . – Традиционная культура. 2001, № 2



Русский лубок

От редакции
В альбоме воспроизведена небольшая часть репродукции с русских народных картинок, хранящихся в музеях и в библиотеках страны (гравюрный кабинет Государственного музея изобразительного искусства имени А. С. Пушкина, Государственный исторический музей, отдел эстампов Государственной публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина и др.) Некоторые листы лубков публикуются впервые. Составитель альбома приносит благодарность всем сотрудникам вышеназванных учреждений за участие и помощь в отборе лубков.

В 1766 году профессор поэзии и элоквенции, академик Яков Штелин, проезжая через Спасские ворота Московского Кремля, заинтересовался развешанными для продажи пестрыми потешными листами, купил ради «куриозности» дюжины полторы картинок и увез их с собою в Петербург. Впоследствии приобретенные им лубки поступили в «древлехранилище» историка М. П. Погодина, а затем в фонды Петербургской публичной библиотеки.

Пролежав почти два века в папках библиотеки, эти раскрашенные листы отлично сохранились и на выставке русского лубка, организованной в Москве Союзом художников СССР в 1958 году, радовали глаз первоначальной яркостью красок.

Народные картинки имели в те давние годы широкое распространение в крестьянском и мещанском быту, составляя необходимую принадлежность крестьянской избы, постоялого двора и почтовой станции.

Офени-коробейники в своих лубяных коробах распространяли лубочные картинки повсюду, до самых глухих деревенских углов.

Пушкин, описывая обстановку почтовой станции, не забывает упомянуть о народных картинках, прибитых гвоздиками на стенах: «Погребение кота, спор красного носа с сильным морозом и тому подобное...« («Записки молодого человека»). А у коменданта Белогорской крепости капитана Миронова на стене рядом с офицерским дипломом «красовались лубочные картинки, представляющие взятие Кюстрина и Очакова, также выбор невесты и погребение кота» («Капитанская дочка»).

Популярность народных картинок, их дешевизна, их повсеместное распространение были причиной того, что на них не обращали внимания серьезные люди. Никому не приходило в голову, что эти картинки представляют собою какую-нибудь ценность или интерес, могут служить предметом собирания, хранения, изучения.

Легко представить себе, каким недолговечным было существование лубочного листка в условиях крестьянского быта, сколько их погибло для нас безвозвратно, как неполны сохранившиеся до наших дней коллекции русских народных картинок, особенно эстампов XVII - XVIII веков. Народные картинки долгое время были почти единственной духовной пищей русского трудового народа, энциклопедией самых разнообразных знаний. В лубке, который непременно сопровождался назидательным или шутливым текстом, проявились народная мудрость и смекалка, отношение народа к различным историческим событиям, нравы и быт того времени, лукавый юмор и простосердечный смех, а иногда и глубоко запрятанная от недреманного ока властей политическая сатира.

Д. А. Ровинский отмечает, что подписи под картинками нередко сохраняют черты крепко посоленного народного просторечия: «макароническими присказками и прибавками приправлены и посолены тексты почти всех старых картинок, — встретишь их подчас и там, где совершенно не ожидаешь, как, например: в реестре о дамах, в погребении кота мышами, в портрете самого кота и несчетном множестве других листков. В большинстве случаев это не что иное, как прибаутки и присказки, которыми приправлен текст народных картинок, точно так же, как и текст народных былин, — для возбуждения большего внимания со стороны слушателя. В этих прибаутках нет ничего такого, что могло бы оскорбить народную нравственность: они только возбуждают в зрителе добродушный и здоровый смех...»

Тематика народных картинок поистине энциклопедична: она охватывает темы религиозные и нравоучительные, народного эпоса и сказок, темы космографии и географии, исторические, медицинские. Широкое распространение имели сатирические, потешные листы, были даже политические памфлеты.

Разумеется, в условиях полицейского режима, жестоко каравшего проявление всяких оппозиционных настроений, политическая сатира могла проявить себя только в глубоко зашифрованных формах. Действительно, жало политического памфлета в народных картинках нередко так ловко пряталось под безобидными сюжетами, что царская цензура не всегда обнаруживала в них предосудительное содержание. Лишь значительно позднее сатирические намеки в этих листах были разгаданы и объяснены в исследованиях специалистов по русским народным картинкам.

Таков, например, знаменитый лубок «Мыши кота погребают», представляющий сатиру на императора Петра I. На этой картинке погребальное шествие расположено в несколько ярусов. Покойник-кот с уморительной мордой лежит в траурной повозке со связанными лапами. Над каждой мышью, сопровождающей покойника, стоит порядковая цифра, под которой в объяснительном тексте указана ее роль в процессии.

Кстати сказать, «Кот казанский», по догадкам ученых, считается также карикатурой на Петра Первого. Царь Петр проводил свои реформы крутыми и жестокими мерами. Многие из его нововведений, такие, например, как насильственное бритье бород или гонение на национальный костюм, были непопулярны и вызывали глухой ропот и протесты в народе, особенно в среде многочисленных приверженцев религиозной секты старообрядцев, считавших Петра I воплощением антихриста, предсказанного Апокалипсисом Иоанна Богослова. Полагают, что автор этого лубка был из среды сектантов, и мыши, ликующие над мертвым котом, выражали чувства этой народной оппозиции. Спустя многие годы, когда политический смысл картины уже позабылся, забавная тема погребения кота не утратила своей привлекательности. Этот лист пользовался величайшей популярностью и на протяжении более ста лет переиздавался бесконечное число раз во множестве вариантов. Тема погребения кота перешла и в другие области народного искусства. Так, на выставке древних лубочных картинок, имевшей место в Москве в 1958 году, фигурировала игрушка из дерева, воспроизводящая все 67 персонажей этой курьезной траурной процессии.

Не менее широко известны лубочные картинки на судебную волокиту, такие, как «Шемякин суд», «Повесть о Ерше Ершовиче сыне Щетинникове». Любопытна небольшая сатирическая картинка на крючкотвора-подьячего, который пытался даже от смерти получить мзду.

Из тем бытовой сатиры были в ходу в лубочных картинках сюнсеты, осмеивающие излишества моды, пьянство, мотовство, брак по расчету, супружескую неверность, претензии на аристократизм.

От этих первых сатирических листов и ведет свою родословную наша российская карикатура. Временами, как это было в Отечественную войну 1812 года и в первую империалистическую войну, она и возрождается в той же форме настенных сатирических листов.

В сатирических журналах 1905 - 1906 годов иные художники следовали стилю ксилографического лубка — И. Билибин, М. Добужинский, С. Чехонин. И позднее многие из карикатуристов обращались к графическому языку народного лубка — А. Радаков, Н. Радлов, И. Малютин, М. Черемных, Д. Моор, Дени, К. Ротов и др.

Религиозные изображения и нравоучительные сюжеты на темы из библии и евангелия составляют значительную долю в народных картинках. Особенно популярны были: «История о прекрасном Иосифе», «Притча о блудном сыне», «Притча о богатом и убогом Лазаре». Часто в лубочные картинки попадают и апокрифические сюжеты. Например, «Истинное начертание беззаконного суда противу Христа, который найден в земле в Вене, вырезанным на каменной доске». Здесь изображен суд, заседающий под председательством первосвященника Каиафы. Судей восемнадцать; каждый из них держит свиток, на котором в немногих словах резюмировано его отношение к подсудимому.

Пестрая, заманчивая раскраска лубков часто находится в беззаботном противоречии с их аскетически-мрачным сюжетом. «Плачу и рыдаю, когда помышляю о смерти» — гласит подпись под изображением грешника, взирающего на гроб с лежащим в нем скелетом. Но изображение это обрамлено венком из цветов и раскрашено так звонко и весело, что унылая, монашеская мораль картинки отступает перед жизнерадостным буйством красок

Даже бесы, часто фигурирующие в нравоучительных сюжетах, в трактовке народных художников приобретают добродушный вид персонажей комической буффонады вроде дрессированных медведей, каких издавна на Руси водили по городам и селам бродячие труппы скоморохов.

Уличные представления скоморохов пользовались народною любовью, и традиционные персонажи этих представлений оживают в народном лубке. Следует сказать, что скоморохи подвергались постоянным преследованиям духовных властей, не без основания усматривавших в их импровизациях следы древнего языческого ритуала. А в 1648 году благочестивый царь Алексей Михайлович окончательно запретил скоморошьи представления. Но, несмотря на это, скоморошьи сюжеты еще долго продолжали жить в народных картинках. Тут и постоянные участники бродячих актерских трупп — медведь и коза, — и шутовские пары — хронические неудачники Фома и Ерема, Савоська и Парамошка, всегда в сопровождении забавного рифмованного текста.

К этой же категории «потешных листов» надо отнести изображения шутов и карликов, народных плясок, кулачных боев, кабацких сценок и прjочие. В народных картинках жанровые сцены появились гораздо раньше, чем в живописи, — в лубках давались сценки крестьянского быта, изображения избы, общественной бани, кабака, улицы. Так, один из самых архаических лубочных листов конца XVII века воспроизводит сцену крестьянского быта: «Старик Агафон лапти плетет, а жена его Арина нитки прядет» — сюжет в ту пору для русской живописи немыслимый. Причем трактуется он вполне реалистически: крестьянские костюмы, обстановка, мелкие детали быта протокольно достоверны, не забыты даже собака и кошка.

Героические подвиги легендарных богатырей русского народного эпоса и приключения героев народных сказок нашли широкое отражение в темах лубка. Это, пожалуй, самая красивая и поэтическая область народной картинки. Фантастические образы сказок решаются народными художниками с простодушной убедительностью. Правда, богатыри в их изображении далеки от археологической документальности: они облачены то в римские доспехи, то в гвардейские мундиры XVIII века, но это нисколько не мешает их сказочному бытию. Былинный герой богатырь Илья Муромец поражает стрелой сидящего на дубе Соловья-разбойника, могучий Еруслан одолевает в бою семиглавого дракона, Иван Царевич на сером волке спасается от преследования со своею прекрасной невестой, райские птицы Сирин и Алконост с ликами дев широко распускают свои многоцветные крылья.

Легендарные существа появляются также и в таких картинках, как «Люди дивие, найденные царем Александром Македонским», а также в эстампах, представляющих собою то, что ныне носит название «газетной утки». Это «Сатир, пойманный в Испании в 1760 году», «Чудо морское» и «Чудо лесное», пойманные там же, и другие. Подробные описания этих монстров не оставляют у простодушного зрителя сомнений в полной достоверности изображений. Об изловленном в Испании сатире сообщается, что голова, лоб, глаза и брови у него человечьи, уши тигровы, усы кошачьи, борода козья, рот львиный, а ест он только хлеб и молоко.

Выбор тем исторических в лубочных картинках причудлив. Оценки народа не всегда совпадают с оценками официальной истории, и многие, казалось бы, важные даты официальной хронологии не привлекли никакого внимания создателей народных лубков.

Древняя история отражена в лубке «Славное побоище царя Александра Македонского с царем Пором Индийским». Громадный трехлистный лубок, посвященный «Мамаеву побоищу», изображает битву русских с татарами на Куликовом поле в 1380 году. Из событий современных в лубке нашли отражение войны XVIII века с Пруссией и Турцией и некоторые другие события, например, греческое восстание 1821 года. Множество лубков породило глубоко всколыхнувшее патриотические чувства русского народа нашествие Наполеона на Россию, его бегство и падение.

В начале девятнадцатого столетия в русский народный эстамп проникают литературные темы. Стихи наших поэтов А. Пушкина, М. Лермонтова, А. Кольцова, басни И. Крылова проникают в народ через посредство лубочных картинок, получая в лубке своеобразную графическую интерпретацию, а иногда и дальнейшее сюжетное развитие.

Так, чрезвычайно популярный лубок со стихотворением Пушкина «Под вечер, осенью ненастной» повествует об обманутой девушке, которая оставляет своего новорожденного ребенка у чужих дверей. Он получил свое сюжетное продолжение в другой картинке, изображающей удивление крестьянской семьи, нашедшей у своих дверей подкидыша. В подписи к этой картинке рисуется горькая доля бедного дитяти: «В семье чужой тебя усвоят, без ласк, безродный, ты взрастешь». Целая серия лубков той же эпохи иллюстрирует популярные романсы и песни.

Спустя более полувека после «открытия» академика Штелина молодой московский ученый И. Снегирев стал собирать и изучать народные картинки, но когда он в 1822 году предложил вниманию членов Общества любителей Российской словесности свой доклад о них, то у многих возникло сомнение: может ли подлежать рассмотрению «столь пошлый и площадной предмет, какой предоставлен в удел черни».

Было рекомендовано более благопристойное заглавие: «О простонародных изображениях». Впрочем, и сам докладчик отлично понимал, что лубочный сверчок должен знать свой шесток, и сокрушенно признавал, что «сколь ни груб и даже безобразен пошиб лубочной картинки, но простолюдин так свыкся с ним, как с обычным покроем своего серого кафтана и с нагольной шубой из домашней овчины». И. Снегирев и впредь остался верен своему увлечению лубком: его статьи о народных картинках были напечатаны в трудах Общества любителей Российской словесности и в «Москвитянине», а в 1861 году изданы отдельной книжкой под заглавием «Лубочные картинки русского народа в московском мире».

Особенно много и плодотворно занимался собиранием лубка и изучением его истории Д. А. Ровинский, юрист и сенатор, человек широкой эрудиции, выпустивший множество сочинений по русской иконографии и графическим искусствам. Лубочные картинки он собирал всю жизнь и оставил в дар Румянцевскому музею 40 объемистых папок народных эстампов, подобранных по темам (ныне в гравюрном кабинете Государственного музея им. А. С. Пушкина). Его капитальный труд — «Русские народные картинки» — состоит из 5 томов пояснительного текста и пятитомного Атласа воспроизведений и по богатству опубликованного материала является до сих пор непревзойденным. Но великолепный труд Ровинского, написанный увлекательно и живо и содержащий множество разнообразнейших исторических сведений, совершенно не входит в оценку лубочных картинок как произведений искусства. Подобно Снегиреву, и Ровинский определяет лубки как «топорную работу» и выражает пожелание, чтобы народные картинки перешли в руки настоящих «даровитых наших художников», не замечая, что вступает в противоречие с самим понятием «русская народная картинка».

В своих суждениях и оценках первые радетели и ходатаи за народную картинку перед «образованной публикой» шли вровень с веком. Русское общество только после картин Сурикова, Васнецова, Рябушкина, Рериха, Поленовой, Билибина научилось понимать красоту национальных форм и ценить прелесть народного зодчества — крестьянской деревянной резьбы, вышивок, живописи на донцах и коробьях, игрушек и гончарных изделий. Более того, только теперь поняли мы, насколько нелепым было предъявление к лубку академических требований — правильности рисунка и соблюдения законов перспективы. Сопоставляя графическую продукцию питомцев Императорской Академии художеств в XVIII - XIX веках с современными им лубочными картинками, мы видим, что преимущество, бесспорно, у безымянных мастеров народного эстампа. Здесь особенно отчетливо можно проследить два потока культуры, причем графика народная явно забивает «господскую« затейливостью фантазии, богатством графического языка и, главное, национальным своеобразием, которого начисто лишены произведения дипломированных граверов.

Интерес к лубку у нас особенно возрос за последние годы, после организованной в 1958 году в Москве выставки народных картинок, которая объединила в экспозиции лучшие образцы из коллекций Музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина. Литературного музея, библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина, Библиотеки имени В. И. Ленина и других. Выставка показала, как широко и многообразно проявилось в лубке народное творчество, а с другой стороны, обнаружила, как неполно, фрагментарно, случайно и скудно дошли до нас образцы народных картинок ранних периодов, особенно XVII и начала XVIII века. Выяснилось, что многие листы являются уникальными, причем не только листы из самых ранних коллекций — Штелина и Олсуфьева, но даже народные картинки XIX века.

По признанию академика И. Э. Грабаря, посетившего выставку лубка не однажды, она явилась для него ошеломляющим открытием. Он сожалел, что разгром издательства Кнебель в 1914 году, когда был уничтожен фотоархив, помешал народной картинке получить в свое время особую главу в «Истории русского искусства», выходившей под его редакцией.

За последние годы в Советском Союзе вышло несколько хорошо иллюстрированных книг о русских народных картинках. Лубком заинтересовались и на Западе. В 1961 году в Париже появилась книга о русском лубке П. Л. Дюшартра, автора многих книг по народному искусству европейских стран.

Ценность труда Дюшартра прежде всего в том, что он подходит к материалу с новых позиций, которые были завоеваны длительной борьбой за право народного искусства на внимание историков искусства и культуры.

Французский ученый высоко ставит русский лубок в ряду народных эстампов других стран. Он отмечает, что по стилю и расцветке русские народные картинки не спутаешь ни с какими другими. Их этническая неповторимость сразу бросается в глаза. Особенно характерно для русского лубка чувство цвета, уверенное до дерзости.

В Дюшартре русский лубок нашел эрудированного ценителя и горячего поклонника. «Русские народные картинки, дошедшие до нас вопреки рвению светской цензуры, и несмотря на непрочность бумаги, представляют, по моему убеждению, чрезвычайную общечеловеческую ценность», — заявляет он. Я счел нужным привести эти отзывы французского ученого, как показания стороннего свидетеля, убедительные тем, что они не продиктованы патриотическими пристрастиями.

За последние годы у нас наблюдается рост интереса к эстампу. Гравюра и литография входят в быт, в интерьеры новых квартир, фойе кинотеатров.

Появились любители эстампов и коллекционеры репродукций. Правда, явление это не новое, и среди любителей эстампов в прошлом есть известные имена знатоков гравюры оставивших нам великолепно изданные описания своих коллекций. Но когда я думаю об эстампах, то вспоминаю не этих коллекционеров, а прежде всего мужика Якима Нагого из поэмы Н. А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». Этот собиратель эстампов покупал их на базаре сыну на забаву, развешивал в избе «и сам не меньше мальчика любил на них глядеть». Случился пожар, он бросился спасать свою «коллекцию», позабыв о припрятанных деньжонках.

«Ой, брат Яким,
не дешево Картинки обошлись!
Зато и в избу новую
Повесил их небось?»
— «Повесил — есть и новые», —
Сказал Яким — и смолк.

Нам понятны восторги простодушного Якима, потому что русские народные картинки, получившие за последнее время общее признание, действительно являются интереснейшим проявлением народного творчества. Первые исследователи, заинтересовавшиеся лубочными картинками, несмотря на всю свою увлеченность предметом исследования, считали необходимым оправдываться перед серьезными людьми в занятии столь несерьезным делом. Снегирев доказывал, что лубочные картинки «представляют не только предметы забавы и увеселенья во вкусе простонародья», но в них проявляется «религиозное, нравственное и умственное настроение народа». Ровинский в свое «оправдание« ссылается на Н. С. Тихонравова: что, мол, по примеру Западной Европы «жизнь и наука стали вводить народность в ее законные права и у нас». Признание к русскому лубку пришло совсем с другого конца: ныне народные картинки стали рассматриваться как произведения искусства.

В 1962 году в Государственном музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина в Москве была открыта ретроспективная выставка гравюр на дереве XV — XX веков. Русский отдел на ней начинался лубочными листами XVIII века, среди которых центральное место занимал знаменитый «Кот казанский» — большой четырехлистовой эстамп, который следует признать одним из лучших изображений кошки во всем мировом искусстве. Этот лубок обладает всеми достоинствами шедевра: он монументален, лаконичен великолепно вписан в раму и без ущерба для выразительности образа может быть увеличен до размеров стены многоэтажного дома и уменьшен до формата почтовой марки.

Были на выставке и другие замечательные лубки: «Славное побоище царя Александра Македонского с царем Пором Индийским», «Поход славного рыцаря Колеандра Лодвика» и «Погребение кота» — все это многолистовые гравюры. Рисунок их вырезался па нескольких досках, а затем отпечатки склеивались, и получалась общая композиция большого формата.

Итак, русский лубок — создание безымянных народных мастеров, этот «пошлый площадной предмет, предоставленный в удел черни», занял почетное место на стенах музея изобразительных искусств, рядом с великими мастерами Запада и Востока — с Дюрером и Хокусаи, и соседство это выдержал с честью.

Оказалось на поверку, что у мужика Якима Нагого был хороший, верный вкус. Несколько слов о технике лубка и о лубочном промысле.

Почему картинки называются лубочными? На этот счет нет определенного единого мнения. Их вырезали и печатали с липовых досок, а липа в иных местах называлась лубом. Их разносили на продажу офени-коробейники в своих лубяных коробах. Московское предание говорит, что название картинок пошло от улицы Лубянки, где они печатались.

Впоследствии ксилография уступила место металлографии, а затем литографии, но название лубочных за картинками сохранилось. Раскраской лубочных листов занимались деревенские женщины многих сел под Москвой и Владимиром. «Прирожденное чувство цвета, — говорит Дюшартр, — порождало счастливые и новые сочетания, каких не достигнешь и при тщательной раскраске. Многие современные художники сознательно используют уроки, которые преподают им, сами того не ведая, самоучки, понуждаемые необходимостью работать кистью с величайшей поспешностью».

С появлением на рынке в конце XIX века дешевых хромолитографических картинок, изготовляемых фабричным способом, народный лубок не выдерживает конкуренции и прекращает свое существование.

Разумеется, не все лубки равноценны, не все одинаково самобытны. В древнейших ксилографических лубках мы видим устойчивое влияние многовековых традиций русского изобразительного искусства допетровского времени. В таких листах, как «Библия» мастера Кореня, «Трапеза благочестивых и нечестивых», «Притча о богатом и убогом Лазаре», «Аника-воин и смерть», эти национальные традиции проявились наиболее убедительно.

Переход от ксилографии к металлографии является рубежом двух периодов истории русского лубка. Еще Снегирев указал, что между лубочными картинками, резанными на дереве и гравированными на меди, нельзя не заметить существенной разницы в исполнении.

Кроме различия в технике, сказались и иноземные влияния. Гравюра на металле внесла в лубок более изощренную технику, которой щеголяли народные мастера в графической передаче облаков, морских волн, древесной листвы, скал, травяного «позема».

С появлением новых красителей меняется и цветовая гамма расцветки, она становится все более яркой. Лубки семидесятых - восьмидесятых годов XIX века, раскрашенные ярчайшими анилиновыми красками, широкими мазками, нередко мимо контура, поражают глаз буйством цвета в неожиданных и новых сочетаниях.

Коллекции русских народных картинок, хранящиеся в наших музеях и библиотеках, до сих пор еще далеко не исчерпаны. Многое остается непоказанным и неопубликованным. Атласы народных картинок Д. Ровинского, вышедшие почти столетие тому назад, и при выходе стоили больших денег, а сейчас и подавно являются малодоступной библиографической редкостью. Поэтому всякую новую публикацию русских лубков надо всячески приветствовать.

Настоящее издание, не претендуя на полноту обзора, ставит непременным себе условием воспроизведение лубков непосредственно с музейных оригиналов, без ретуши и произвольной раскраски — условие, против которого нередко погрешали прежние издания.

Н. Кузьмин

Список иллюстраций:

01. Славное побоище царя Александра Македонского с царем Пором Индийским. XVIII век

03. Фома да Ерема два братеника. XVIII в.
04. Цирюльник хочет раскольнику бороду стричь. XVIII век
05 - 06. Кот казанский, ум астраханский. XVIII век
07 - 18. Шемякин суд. XVIII век

20. Повесть о Ерше Ершовиче. Начало XIX век
21. О дворянине и мужике. XVIII век
22. Пословица (Змея хотя и умирает, а зелье все хватает). XVIII век
23. Пожалуй поди прочь от меня. XVIII век
24. Песня «Не будите молоду...». 1894 год
25. Желание Кащея. Начало XIX века
26. Пожалуй поди прочь от меня. XVIII век
27. Реестр о цветах и мушках. XVIII век
28. Аз есмь хмель высокая голова более всех плодов земных. Первая половина XVIII века
29. Рассуждение молодого человека. XVIII века
30. Охота за зайцами. XVIII век
31 - 32. Рассуждение холостого человека о женитьбе. XVIII и XIX века
33. Брат целовальник. XVIII век
34. Яков кучер кухарку обнимает. XVIII век
35. Радость моя (угощение яблоками). XVIII век
36. Ерема с Фомою два братеника. XVIII век
37. Рейтарша на курице. XVIII век
38. Рейтар на петухе. XVIII век
39. Парамошка с Савоською в карты играли. XVIII век
40 - 41. Ах черный глаз поцелуй хоть раз. Первая половина XVIII века и 1820 - 1830 годы
42. Немка едет на старике. XVIII век
43. О глупой жене. XVIII век
44. Ион худоумный. XVIII век
45 - 46. Ах матки мои вор пришел ко мне во двор. XVIII и начало XIX веков.
47. Яга-Баба с мужиком плешивым. XVIII век
48. Пан Трык и Херсоня. XVIII век
49. Савоська и Парамошка. XVIII век
50. Знай себя указывай в своем доме. XVIII век
51. Иностранные народы изволят нюхать табак. XVIII век
52. О женатом волоките (фрагмент). XVIII век
53. О пьянстве. XIX век
54. Пошла баба в лес за грибами. 1820 - 1840 годы
55 - 56. Медведь с козой проклажаются. XIX век
57. В Марьиной Роще (фрагмент). Конец XIX века
58. Медведь с козой проклажаются. 1820 - 1840 годы
59. Здравствуй, лапушка моя. XVIII век
60. Принужденное терпение к некоему неизвестному отцу. XVIII век
61. Дураки кормят котенка. Первая половина XVIII века
62. Старый муж, а жену молодую имел. XVIII век
63. Песня «В селе малом Ванька жил...». Конец XIX век
64. Песня «Вечерком красна девица...». Конец XIX век
65. Лапушка, ты, не стыдися. XVIII век
66. Похождения о носе и о сильном морозе. XVIII век
67. Пожалуйста, отдай мне (ведра). XVIII век
68. Жених и сваха. XVIII век
69. Старый муж, а жену молодую имел (фрагмент). XVIII век
70. Рачительное домоводство. 1839 год
71. Вот как зверя приучают. 1839 год

73. Песня «Пряди моя пряха...» (фрагмент). Конец XIX века

Публикации раздела Традиции

Искусство лубка в дореволюционной России

Л убки появились в России в XVII веке и быстро стали популярны у крестьян и городских сословий из-за многообразия тем. Они заменяли иконы, книги и газеты и даже украшали интерьер. Читайте, как лубочные картинки завоевывали издательский рынок и листы на какие темы особенно любили покупатели.

Искусство лубочной картинки зародилось в Китае. В России предшественником этого жанра считают бумажные иконы, которые массово продавались на ярмарках и в монастырях. Первые религиозные лубки печатали в начале XVII века в Киево-Печерской лавре . Со временем к духовным сюжетам добавились простые и понятные сценки из мирской жизни: такие картинки охотно раскупали.

В XVII веке лубки называли «фряжскими», или немецкими, потешными листами; многие картинки повторяли сюжеты, которые были популярны в Европе. Изначально в Москве ими украшали интерьеры придворные и знать, а потом листы начали покупать и горожане. Вскоре за производством картинок установили надзор.

Представители церкви следили, чтобы в религиозных лубках не было ереси, а чиновники - чтобы изображение царских особ выходило благообразным. Но предписания и указы выполнялись неохотно: на ярмарках часто продавались листы весьма вольного содержания.

Уже в начале XVIII века у знати лубки вышли из моды, а мещане, ремесленники и купцы их по-прежнему охотно раскупали. В 1721 году правительство взялось за народное искусство: к свободной продаже картинки, как мощное средство пропаганды, запретили. Их можно было тиражировать только в типографиях и только по специальному разрешению.

В XIX веке лубок полюбили крестьяне: картинки украшали стены практически каждой деревенской избы. Знать и профессиональные художники считали этот жанр низкопробным народным искусством, но при этом тиражи лубков исчислялись тысячами.

Лубочные картинки для любителей и исследователей русской старины представляют высокий интерес: они ярко отражают в себе дух народа, служат драгоценным пособием для изучения его быта и нравов, дают понятие о том, чем пробавлялся он по части художеств, знакомят с его верованиями, воззрениями и предрассудками, со всем тем, что занимало и забавляло его, в чем сказывалось его остроумие.

Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона

В самых отдаленных уголках страны и небольших деревнях картинками торговали бродячие торговцы - коробейники, или, как их еще называли, офени . Вместе с галантерейными и другими товарами они продавали лубочные листы и календари, которые оптом закупали в московских мастерских.

Картинки изначально печатали с липовых досок. По одной из версий, именно от липы, называемой в старину лубом, и появилось слово «лубок». Их изготавливали в несколько этапов: сначала художник-самоучка наносил рисунок на дощечку, затем вырезал его специальными инструментами и после покрывал материал краской. Углубления при печати оставались белыми, под прессом на бумагу переходили лишь прокрашенные выступающие участки. Первые лубки были черно-белыми, их печатали на недорогом материале серого цвета.

Но уже в XVII веке появились печатные мастерские. Спустя столетие император Петр I основал в Москве гравировальную палату там работали лучшие художники, которые обучались в Европе. На смену деревянным доскам пришли медные пластины: на металл так же наносили рисунок, процарапывали специальными инструментами, покрывали краской и делали оттиски. Обновленная технология позволяла добиться тонких и плавных линий и добавить в лубок мелкие детали.

Отпечатанные заготовки отвозили в артели в подмосковных деревнях, где их за небольшую плату раскрашивали женщины и дети, используя всего четыре цвета. Часто работу выполняли небрежно, но покупатели ценили яркие картинки за юмор, а не за качество исполнения. В XIX веке появились фабрики, на которых массово печатали листы. Удешевила производство новая технология - печать с плоской поверхности камня. На лубки был высокий спрос: издатели к концу XIX века производили сотни тысяч экземпляров, что приносило им хороший доход.

Популярные темы: от нравоучений до пересказа Пушкина

Картинки для крестьян становились источником новостей и знаний: они стоили дешево и заменяли газеты. Их смысл был понятен даже неграмотным, хотя картинки и сопровождались текстом назидательным или шутливым.

Нравственность, религиозность, семейные ценности. Состоятельные купцы покупали нравоучительные и воспитательные листы о добродетелях и семейной жизни, а у крестьян пользовались популярностью лубки о беспутных детях, которые уехали в город и промотали там деньги. В картинках осуждали пьянство, разгульную жизнь, супружескую неверность, восхваляли традиционные ценности и героизм русских воинов.

Крестьяне и горожане охотно покупали лубки на религиозные темы, библейские сказания, жития святых, календари церковных праздников и копии икон. Мастера копировали церковные фрески и рисунки из книг - такие картинки служили дешевым вариантом дорогих икон. В лубках по мотивам евангельских притч обывателю напоминали о нормах морали и грехах, подстерегающих на каждом шагу. Были популярны картинки с подписями: от какой болезни или беды кому из святых следует молиться, - а также лубки с текстами молитв и календари с главными религиозными праздниками.

Политика и история. С помощью картинок крестьяне получали информацию о событиях в стране и крупных военных битвах. К примеру, в лубках изображали победные сражения Русско-турецких войн XVIII века. Тексты для листов брали из газеты «Московские ведомости», но авторы картинок переписывали их, чтобы язык стал понятным для малограмотных читателей, а также дополняли сказаниями и легендами, зачастую преувеличивая боевые потери вражеских войск до фантастических размеров.

Часто авторы искажали и текст, и сюжет литературного произведения, вольно трактовали характеры героев и их поступки. Образованные читатели относились к лубкам как к низкопробному искусству, однако картинки по-прежнему выходили большими тиражами и приносили издателям внушительные доходы.

В лубках видели совершенное отсутствие перспективы, раскраску, похожую на малевание или мазанье, пошлость и грубость в выражениях, высокое и величественное, перешедшее в преувеличенное и чудовищное, забавное и смешное в низко-комическое и балагурное, но не замечали смысла и духа в самом содержании, идеи в образах.

Историк, исследователь русского лубка Иван Снегирев. Из книги «Лубочные картинки русского народа в московском мире»

В России лубки были популярны до начала XX века. В 1918 году, когда печатное дело стало государственным, их прекратили издавать. Однако жанр так или иначе проявлялся в творчестве авангардистов . Многие художники 1920-х годов использовали художественный стиль и фольклорные приемы лубка, что проявилось, к примеру, в знаменитых плакатах «Окна РОСТА».

Лубочный

Ая, -ое

1) Напечатанный с лубка, липовой доски, на которой гравируется картинка для печатания.

Лубочные картинки.

2) Относящийся или принадлежащий к произведениям, которые издавались в дореволюционной России для народа и отличались примитивностью содержания.

Лубочные издания.

Родственные слова:

лубо́к

Этимология:

От общеславянского существительного * lubъ, имеющего индоевропейский корень * leub(h)- ‘облуплять (кору)’, ‘обламывать’ , ‘повреждать’.

Лубо́чная литерату́ра - дешевые массовые печатные издания в России, появившиеся во второй половине XVIII в. вслед за лубочными картинками. Характерные жанры лубочной литературы: переделки сказок и былин, рыцарских романов, исторических сказаний, авантюрных повестей, житий святых; песенники, сборники анекдотов, оракулы, сонники. Произведения лубочной литературы были обычно анонимными.

Популярный словарь русского языка. Толково-энциклопедический. - М.: Русский язык-Медиа . А.П. Гуськова, Б.В.Сотин . 2003 .

Синонимы :

Смотреть что такое "лубочный" в других словарях:

лубочный - См … Словарь синонимов

лубочный - (не рекомендуется лубочный) … Словарь трудностей произношения и ударения в современном русском языке

ЛУБОЧНЫЙ - [шн], лубочная, лубочное. 1. То же, что лубяной. Лубочные сани. 2. О картинках: печатавшийся первоначально с гравированных липовых лубков и отличавшийся крайней примитивностью исполнения (ист.). Лубочные картинки. || перен. Неискусный, аляповатый … Толковый словарь Ушакова

ЛУБОЧНЫЙ - ЛУБОЧНЫЙ, ая, ое. 1. см. луб и лубок. 2. Печатавшийся с лубков (в 3 знач.). Лубочные картинки. Лубочная литература 1) дореволюционные дешёвые и примитивные по содержанию массовые издания; 2) примитивная литература, рассчитанная на… … Толковый словарь Ожегова

Лубочный

Лубочный - I прил. 1. соотн. с сущ. луб, лубок I 1., связанный с ними 2. Свойственный лубу [луб 2.], лубку [лубок I 1.], характерный для них. 3. Сделанный из луба [луб 2., 3.], лубка [лубок I 1.]; лубяной. II прил. 1. соотн. с сущ. лубок II, с … Современный толковый словарь русского языка Ефремовой

лубочный - лубочный, лубочная, лубочное, лубочные, лубочного, лубочной, лубочного, лубочных, лубочному, лубочной, лубочному, лубочным, лубочный, лубочную, лубочное, лубочные, лубочного, лубочную, лубочное, лубочных, лубочным, лубочной, лубочною, лубочным,… … Формы слов

лубочный - луб очный; кратк. форма чен, чна … Русский орфографический словарь

лубочный - … Орфографический словарь русского языка

лубочный - A/ пр; 110 см. Приложение II (сделанный из волокнистой ткани растений; об искусстве: примитивный) Таков прямой поэт. Он сетует душой На пышных играх Мельпомены*, И улыбается забаве площадной И вольности лубо/чной сцены … Словарь ударений русского языка

Книги

• Азбука Петербурга , . Почти три столетия прошли с того дня, когда Петр Великий основал в дельте Невы город, которому была суждена всемирная слава. Санкт-Петербург, созданный титаническимтрудом в самых… Купить за 1600 руб
• Устав соколиной охоты , Михаил Успенский. В землях неведомого Замирья, где едят икру птицы Шарах и гоняют гавриков, стоит славный город Макухха, столица королевства Листоран. И все бы ничего, да вот правитель новый пожаловал.…